Всё больше влюбляюсь в немецкую музыку

Вот в чем еще одна моя историческая грусть - что Россия с Германией столько раз оказывались врагами, а хотелось бы - чтобы союзниками. Тогда как англосаксов иметь бы в явных противниках, чем в таких "друзьях"...
Впрочем, это лирика...

Сантиано "Песни свободы"

Santiano - Lieder der Freiheit (Official Video)

@темы: видео, музыкальное

---

Ритуальность - уголок стабильности

Маленькие ежедневные ритуалы в свое удовольствие, как обязательная минутка неспешности и наслаждения жизнью - на мой взгляд и опыт, весьма помогают внутреннему спокойствию и стабилизации нервной системы. Уж всяко лучше, чем прописанные неврологом фуфломицины.
А еще поможет правильная (не нервирующая) кошка.

Завтрак обычно принимается дома, это мои медитативные четверть часа.
Обед и паужин непредсказуемы, да и коллективны.
Последняя еда называется ужин, хотя в моем случае это скорее ночной дожор - заполночь, да под книжку. Выверенное сочетание-объем продуктов

@темы: кошатости, мои фото, Ego

---

Про Дмитрия Донского, Тамерлана и Тохтамыша

Пишет  Шкипер Кхе: Куликовская битва, до и после

Куликовская битва, до и после — 1
Первый, но далеко не последний выпуск про монголов.

1376 год.
В Англии и Швеции решают вопросы престолонаследия, в Италии и Византии, отринув северную чопорность и подойдя к разруливанию проблем с типично южным темпераментом, с огоньком режут друг друга, в Центральной Африке империи Канем настал окончательный кирдык, ацтеки и японцы занимаются собственными делами, непонятными белому человеку.

А на Руси тем временем соображают, что делать с уже изрядно задолбавшим всех Мамаем. Мамай – человек большого интеллекта и хитрости, но крайне сложной судьбы, поскольку верно сказано про хитрые жопы и корнеплоды с резьбовой нарезкой. В свое время этот гражданин очень удачно женился – аж на дочери самого хана Бердибека. Однако хану не свезло, наследников он не оставил и вообще умудрился глупо погибнуть. После чего, как и полагается в более–менее цивилизованных государствах, в Орде началось соревнование за право называться следующим ханом. Ситуация осложнялась тем, что, по традиции, подобный титул мог получить сугубо потомок Чингисхана, каковых, стараниями прошлых потомков (например, того же Бердибека), осталось не так уж много. Но и не так уж мало: претендентов хватило аж на 21 год радостных междоусобиц.

В те веселые времена Мамай четко осознал, что у него по генеалогическому древу Чингисхан не топтался, значит быть ханом ему не светит – других дурней с амбициями вокруг хватает. Поэтому он пошел другим путем и с упорством, достойным лучшего применения, начал делать ханами своих ставленников. Технология проста:
1. Ищешь мальчонку поуправляемей;
2. Проверяешь предков, находишь там Чингисхана;
3.?????
4. Profit!

Вот с третьим пунктом у Мамая получалось через раз, поэтому частенько приходилось давать по шее остальным ханам и тем, кто мечтал ими стать. За всю свою двадцатилетнюю карьеру в качестве хан–продюсера он умудрился повоевать аж с 9 другими разочарованными претендентами на престол.

Как уже было сказано в начале, задолбать этот антерпренер умудрился не только своих конкурентов, но и Русь. Посудите сами: в 1363 году Дмитрий (тогда еще не Донской, но скоро будет) получает право на великое княжение от Мамая.
Но не успел еще и отпраздновать как следует, не успел законов понаиздавать, денег скопить, виллу на Канарах отгрохать, как через 7 лет ярлык на княжение уходит злейшему конкуренту – Михаилу Тверскому. Дмитрий, естественно, не растерялся и уже через год вернул себе все права назад, но призадумался – а на кой эдакий Мамай нужен, который, во–первых, не хан, а во–вторых – настолько ветрен и непостоянен?
Три года подумав, в 1374 Дима решает послать к едрене фене всю эту узкоглазую ораву с их непонятными претензиями. Для лучшей доходчивости послания посол Орды в Нижнем Новгороде режется нафиг вместе со свитой. Мамай тем временем решает локальные вопросы у себя дома и по этому поводу ничего, кроме как матом покрыть, сделать не может, но зарубку в памяти напротив имени «Дмитрий» оставляет, обещая разобраться с наглецом позже.

В 1376 году доблестные войска Московского княжества, пользуясь затянувшимся бездействием Мамая, доходят до Волжской Булгарии (это в районе современного Татарстана), где и устанавливают над ней свое влияние, снова подвинув Золотую Орду в целом и Мамая в частности. Мамай звереет окончательно и понимает, что дальше тянуть уже нельзя – скоро до трусов разденут.

А тем временем далеко на юге молодой и амбициозный товарищ Тохтамыш, происходящий как раз из рода Чингисхана, бежит в Самарканд, обоснованно опасаясь за свою голову.
Но об этом, и к чему это привело – в следующей серии.


Куликовская битва, до и после — 2

Краткое содержание предыдущих серий: Мамай хитер и этим всех достал, Дмитрий отказывается подчиняться Орде, Тохтамыш бежит в Самарканд.

Отвлечемся немного от происходившего на севере и обратимся южнее, в район Казахстана. Там, на полуострове с поэтичным названием Мангышлак, родился следующий герой нашей истории – Тохтамыш. В каком конкретно году это произошло, неизвестно – времена были дикие, с роддомами и регистрацией детей дело обстояло неважно. Однако судя по его дальнейшему поведению, Тохтамыш был молод и глуп.

С родителями ему одновременно и повезло, и не очень – с одной стороны, он был сыном правителя той области (Принц Мангышлака. Звучит!), с другой – в том самом 1376 году отец молодого монгола, Туй–Ходжи, почесав репу, отказался поддержать свое начальство, Урус–хана, в походе на Сарай, столицу Золотой Орды. Ход его мыслей можно понять – где Мангышлак и где Сарай? К тому же в столице окопался продюсер Мамай с очередным ребенком–ханом, выкуривать его оттуда долго и нудно, можно и помереть в процессе. Обидевшись на отказ, Урус–хан устроил помирание отцу Тохтамыша прямо на месте, без всяких Сараев, а сам молодой Тохтамыш, почуяв чем–то задним всю нехорошесть ситуации, резко помчался куда подальше. А если конкретно – в Самарканд.

В Самарканде и окрестностях в то время правил Тимур, он же Тамерлан. Крайне суровый, расчетливый и разумный завоеватель – вроде Чингисхана 14–го века. На тот момент у него были другие дела – необходимо было разобраться с южными соседями, однако яростный накал идиотии на севере в лице Урус–хана и его странных планов по покорению всего и вся Тамерлана тоже как–то не радовал. Он бы не отказался, по примеру Мамая, подсобить какому–нибудь чингизиду попасть на престол Орды, чтобы она утихомирилась наконец и оставила его в покое, но все как–то не везло с выбором кандидатов. А тут счастье само привалило в руки, отмахав примерно полторы тысячи километров по степи.

Пообщавшись с подарком судьбы и наведя справки о его родословной, Тимур подумал, что молодого и горячего паренька можно пристроить к делу. После чего выдал ему войск, денег и напутственный пендель в сторону Золотой Орды. Однако то ли пендель не придал нужного ускорения, то ли Тохтамыш после того марш–броска на Самарканд еще не успел отдохнуть, то ли еще что – итог был один. Схлестнувшись с войсками Урус–хана, Тохтамыш осилил убить одного из сыновей хана, но все же получил по зубам и побежал обратно в пункт отправления.

Тимур пожал плечами, выделил еще войск и стал с легким интересом ждать развития событий. Ждать пришлось недолго – против Тохтамыша вышел второй сын Уруса и опять накостылял амбициозному монголу. Счет таким образом стал 2:0. Тамерлан думал было проверить тенденцию и заслать беженца на север еще раз – а ну как снова хотя бы сына чьего убьет, но тут подоспела депеша от самого Урус–хана. Который в нелицеприятных выражениях отзывался обо всей этой катавасии, армий просил больше не присылать, а вот клоуна этого выдать – оставшиеся сыновья очень хотели побеседовать насчет погибшего брата.

Тамерлан решил, что армий у него много, а вот такой дурень–чингизид пока что один, и на предложение ответил вежливым отказом. И дабы подчеркнуть твердость отказа, засобирался в Орду сам. Доехав до Уруса, он продемонстрировал сильно опечаленному хану свои войска, но биться не стал – зима выдалась крайне холодная, и Тимур здраво рассудил, что накостылять за такие письма всяким северным дурням он и весной всяко успеет. Урус–хан, увидев южные силы под вменяемым командованием, серьезно расстроился и, на всякий случай не дожидаясь весны, скоропостижно помер.

Тамерлан, получив такие вести, со свойственной ему флегматичностью пожал плечами и стал дальше заниматься своими делами, не забыв, правда, снова отправить Тохтамыша на север – а вдруг повезет на этот раз? Что характерно, и на этот раз не повезло. Несмотря на то, что Уруса сменил Тимур–Мелик, который отличался такой кристализованной идиотией, что еле удерживался на престоле, Тохтамышу все равно выдали по рогам и едва не убили.

Задумчиво выждав, когда очередной северный придурок потеряет власть, безгранично терпеливый Тамерлан заслал своего придворного дебила снова попытать счастья. И тут таки свершилось! То ли все северные ханы перерезали друг друга сами, то ли войска Тохтамышу было выдано совсем уж немеряно – результат один: в 1380 году Тохтамыш подчинил себе всю Золотую Орду, включая тот злосчастный Сарай.

А что же там Мамай, спросите вы? Чем эта хитрая сволочь таким занималась, что протупила момент отнятия своих земель известным интеллектуалом Тохтамышем?

А Мамай все это время пытался привести русских к порядку.
Но об этом – в следующем выпуске.

Куликовская битва, до и после — 3

Снова вернемся на север, оставив Тохтамыша изумлять Тамерлана своими полководческими дарованиями. Как говорилось в выпуске первом, в 1376 году московские войска ловко уперли Волжскую Булгарию из–под носа у Орды. Этого Мамай уже вынести не мог, и временно забив на семейные межмонгольские разборки, обратил все свое внимание на совсем обнаглевших русских.

Первый привет от хан–продюсера дошел до наших земель в тот же год. Появившийся непонятно откуда таинственный субъект по имени Арапша во имя Мамая разорил малюсенькое Новосильское княжество (единственным известным в наше время городом этого княжества является Тула), но в битву с московским войском не полез – решил повременить.

На следующий год тот же неизвестный хмырь Арапша устроил форменный массакр объединенному русскому войску в битве при реке Пьяне. Название реки, между прочим, говорящее, потому что наше войско проиграло именно из–за этого самого дела.

Сперва, конечно, все шло честь по чести: караулы высматривали врага, в войске царили дисциплина и порядок, воеводы командовали, солдаты выполняли – благодать! Но потом князю Дмитрию Ивановичу (это который все еще не Донской) надоело ходить кругами и ждать татар, и он уехал домой, оставив за главного мальчика Ивана, сына нижегородского князя. Чем был обусловлен столь интересный выбор заместителя, сказать сложно. Возможно Дима счел, что мальчонка уже зрел и опытен, раз годом ранее ходил на Булгарию, может, лицо понравилось, а может, подумал, что своя хата ближе к телу. Как–никак, татар войско искало именно в пределах нижегородского княжества.

Иванушка принял бразды командования, и вот тут–то и началось... Кто–то хитрый пустил слух, что монголы на самом деле ой как далеко, за тридевять земель, и можно расслабиться, заняться охотой, пьянством и легким развратом по деревням. Сперва Иван посомневался, но быстро бросил тревожиться и ударился во все тяжкие. Прочие воеводы не отставали – стыдно как–то отставать от молодого парня! Несколько офонаревшие от такого поворота событий рядовые бойцы почесали в лохматых затылках, переглянулись и незамедлительно откупорили разнообразные емкости с давно заготовленной бражкой.
Как говорится, конец был немного предсказуем.

В одно похмельное летнее утро на лагерь спящих вповалку русских налетели монголы, проведенные тайными тропами мордовскими князьями. Результат эдакого хеппенинга вполне понятен. Те из гибнущего войска, кто осилил сдать зачет по бегу, немедленно сталкивались с зачетом по плаванию – татары гнали русских к реке. Княжич Иван, как выяснилось, по этому предмету не успевал с детства.
Разнеся таким образом всю армию нижегородского княжества, загадочный товарищ Арапша вдоволь пограбил все княжество, включая сам Нижний Новгород, а на закуску, уже уходя домой, взял Рязань – просто чтобы практики не терять.

Обрадованная мордва, выждав, пока страшные монголы уйдут, сунулась было добить нижегородцев да прихватить, что осталось после Арапши, но ей повезло меньше. Выжившие после битвы таки остались, поэтому о личностях татарских проводников русским долго гадать не пришлось. Мордву встретили на подступах, изничтожили всю, после чего дошли уже до мордовских земель и устроили там милый маленький геноцид. Так, душу отвести.

Мамай же, получив от Арапши известия о проявленной противником идиотии, испытал приступ радостного удивления и тут же засобирался в следующий поход – окончательно расставить все точки над «ё».
Дмитрий Иванович, поняв, что делегирование командования всяким недорослям до добра не доводит, решил встретить третий поход монголов самолично.

И в конце лета 1378 года сборная русских сыграла со сборной монголов матч–реванш. Как водится – рядом с рекой.
А вот счет вы узнаете в следующем выпуске.

Куликовская битва, до и после — 4

В прошлом выпуске гражданин Арапша давал прикурить объединенным русским войскам. Как уже писалось ранее, Мамай, обрадованный такой решительной победой, засобирался было на Русь, но, проверив ситуацию на других фронтах, отложил свое участие в празднике.

С юга ползли неприятные слухи о юноше бледном со взором горящим, который во главе огромной армии прет к Сараю и захватывает все на своем пути, не особо считаясь с потерями. Решив, что это будет поважнее каких–то там русских, которых осталось лишь добить, Мамай остался в своих землях, с тревожным интересом наблюдая за происходящим на юге и прикидывая, скольких его конкурентов Тохтамыш прибьет, прежде чем доползет–таки до столицы.

Поэтому вместо самого хан–продюсера во главе монгольского войска встал Бегич – еще один подручный Мамая. Арапша, так лихо набедокуривший годом ранее, судя по косвенным данным, был послан в Сарай – со свойственным ему огоньком разбираться с проблемами на местах.

Бегич не был столь креативен и нагл, поэтому на Русь шел неторопливо, взвешивая и прикидывая все шансы. Дойдя до реки Вожа, что в Рязанской области, татарский командир встал и озадаченно почесал шлем. Русские, во главе с Дмитрием Ивановичем (все еще не Донским), заняли крайне выгодную позицию на противоположном берегу, укрепившись на холме и заблокировав единственный брод. Паромов поблизости не было, до изобретения транспортной авиации осталось лет семьсот. Перебегать через реку под русскими стрелами Бегичу как–то не хотелось, возвращаться к Мамаю с рассказом вида «не вышло, начальника!» – тоже не прельщало.

Русские на холме веселились и показывали через реку оскорбительное. Татары мялись и краснели, словно гимназистки на сельской дискотеке. Решение сложной дилеммы: «что лучше – погибнуть прямо сейчас или потом?» не давалось монгольскому командиру несколько дней. Возможно, Бегич сильно горевал об отсутствии не только вертолетов, но и сотовой связи – позвонить Арапше и спросить, что бы он сделал в этой ситуации, было бы крайне кстати.

В итоге Диме откровенно надоело зрелище стеснительных татар на том берегу, и он отдал приказ отойти от брода. Войско, зазывно улыбаясь, освободило переправу и отошло к холму. Монголы подождали еще немного, а потом у Бегича все же сдали нервы, и он пошел в решительную атаку.

Вообще, надо сказать, у татар с тактикой и стратегией все было в порядке, что могут подтвердить многие народы – от китайцев до поляков. Десятки и сотни военачальников покупались на стандартные монгольские приемы типа ложного отступления, внезапных ударов с флангов, да и просто «карусели», когда тысячи всадников постоянно обстреливают врага из луков, находясь вне пределов его досягаемости. Но в данном конкретном случае в измученном неуверенностью мозгу Бегича что–то перемкнуло, и он выбрал прямую лобовую атаку, изысканную, как удар поленом и примерно столь же тупую. В начале 21–го века такая тактика получила название zerg rush.

Через какое–то время беспощадной бойни монголы начали кончаться, а русские продолжали стоять. Опечаленные таким поворотом событий татары побежали назад, в надежде на свисток судьи и второй раунд. Однако сзади не было рефери и удобного стула в синем углу ринга – там была только река.
Так монголам пришлось сдавать зачет по плаванию, подобно русским годом ранее. Выяснилось, что с этим видом спорта был мало знаком не только княжич Иванушка, но и Бегич.

Довольный Дима на следующее утро взял татарский обоз и отбыл восвояси, рассказывая всем прохожим о победе над считавшимися до того неуязвимыми татарами. Население Руси, узнавшее, что орда желтых товарищей на коренастых лошадках вовсе не гнев божий, а обычные люди, злорадно посмеивалось и бралось за топоры.

Мамаю было не до злорадного смеха. Тохтамыш рвался к Сараю, снося все на своем пути, войска хан–продюсера таяли, а тут еще дурень Бегич полностью потерял свою армию. Затейливо ругаясь по поводу ситуации в мире, Мамай собрал все, что осталось, закупил наемников, договорился с союзниками и пошел на север сам, на этот раз уже не доверяя никому.

Рядом с Доном, в районе устья Непрядвы, была одна примечательная полянка. И именно про нее будет следующий выпуск.


Куликовская битва, до и после — 5

В прошлом выпуске радостный Дима отмечал победу над Бегичем, а опечаленный Мамай подсчитывал оставшиеся полки и задумчиво чесал репу на предмет откуда бы взять еще войска?

Поскольку с наличными силами после последней битвы было швах, причем ситуация еще больше усугублялась методичным продвижением Тохтамыша, который не считал ни свои, ни, тем более, чужие потери, дело было плохо. Хан–продюсер, поняв, что грубая сила – не его конек, прибегнул к хитрости, коей он всегда отличался. Быстренько раздав бабла всем, кто мог им соблазниться (по большей части генуэзцам – толковой пехоты у монгол вообще было немного, а уж такого уровня – тем более), он договорился с союзниками: литовцами и рязанцами. Первые резонно считали, что чем больше кипеша на востоке, тем меньше у них, вторые же были настолько зашуганы постоянными приходами приветов от Мамая, что были готовы вообще на все, лишь бы эти толпы хотя бы пяток лет не приходили.

Расчет хан–продюсера был прост: русские собирают войска и тупят на берегу Оки, тем временем к Мамаю подтягиваются союзники, он пускает их вперед в качестве смазки для копий, а сам высаживается уже чуть погодя и добивает уцелевших. Однако, еще готовясь к битве, Дима почуял что–то недоброе в воздухе. Поэтому, собрав свое войско, шустро повел его не по прямой, а кривыми тропами, причем через Рязанское княжество. Бойцы получили четкий приказ: рязанцев, хоть они и редиски, не обижать, деревень не жечь, идти тихо, но быстро. По пути Дима добрал войска из догнавших его новгородцев и литовцев (тех, что решили поставить на другую сторону) и в качестве финального аккорда commando–style операции внезапно переправился через Оку.

От такого поворота офигел не только Мамай, но и жители Москвы. История уже показала, что оставлять у себя в тылу реку, не имея спасательных шлюпок – чревато. Памятуя об этом, москвичи и все поданные Димы немедленно заказали панихиду по князю и стали готовиться к приходу татар. Дмитрий же, чтобы еще более удивить противника, внезапно перешел Дон и сжег за собой все мосты. В результате такого поворота событий рязанцы и литовцы остались на том берегу жевать сопли, а Мамай почуял, что его хитрый план неудержимо накрывается медным тазом. Что подумали русские войска, печально взирая на тлеющие бревна, уплывающие вниз по Дону, осталось неизвестным.

О самой Куликовской битве написано столько, что повторяться по сотому разу необязательно. Главную роль в сражении сыграл засадный полк (Дима действительно проявил себя хитрым парнем). Когда монголы уже почти добили один из флангов русских и прижали их к реке, сзади из леса выползла еще одна толпа, с задорным матом начавшая раздавать всем, кто был неславянского вида. Татары, увидев такой zombie–infestation (они–то думали, что русских больше не осталось, значит с тыла наседают покойники), резко потеряли в боевом духе и попытались смотаться. Ага, как же.

Сам Мамай, издалека углядев внезапный финт ушами засадного полка, сразу смекнул, что дело табак, развернулся и с малыми силами помчался вдаль, на ходу размышляя, что делать и как быть – последний «легитимный» хан, от лица которого он и правил, остался где–то там, на поле.

Дмитрий, несмотря на все ухищрения с переодеваниями в простого ратника, таки получивший по кумполу, принял здравое решение вслед за монголами в степи не лезть, а вернуться обратно.
Рязанцы и литовцы, оценив зрелище разгрома на той стороне реки, в драку решили не соваться и вернулись к себе обратно, правда, попутно пограбив московские обозы с ранеными и добычей. Олег Рязанский так вообще глубоко задумался, на ту ли лошадь он поставил, и что ему теперь за это будет.

Мамай, как уже было сказано выше, мчался в сторону Крыма, судорожно подыскивая нового ставленника и убеждая остатки войска, что это все временные трудности, Тохтамыш неудержимо пер на востоке, подчиняя все новые земли, Дима получил–таки погоняло Донской и левел–ап, литовцы вернулись к себе и занялись междоусобицами, Олег упражнялся в произнесении речей вида «Не виноватая я, он сам пришел», генуэзцы неторопливо разлагались в русском черноземе.

А что из этого получилось, вы узнаете в следующем выпуске.

Куликовская битва, до и после — 6

В последнем выпуске Мамай убегал в степи. Бежать пришлось далеко — почти до Крыма. Именно там его все еще знали и любили, хотя любовь эта в силу понятных причин начинала быстро слабеть. Ситуацию серьезно усугубляло отсутствие у Мамая нового претендента на престол. То есть, если раньше он вполне мог выступать в роли наставника и попечителя законного хана, то теперь, когда тот кормил ворон где–то около Дона, в глазах окружающих татар Мамай выглядел не только лузером, но еще и, выражаясь современным языком, командиром незаконного бандформирования и злостным мятежником против законной власти в лице добравшегося–таки до Сарая Тохтамыша.

Поэтому, хоть бывшему ментору молодых ханов и удалось собрать войска, смотрели на него в Крыму косо. Даже старые друзья генуэзцы, то и дело бормоча свои вежливые "Mi scusi!", выразительными жестами давали понять, что особых дел с Мамаем иметь не хотят — пусть, мол, зайдет как–нибудь потом. Крайне раздраженный таким поворотом дел, пожилой монгол, скрипя зубами, помчался обратно на север — раздавать всем обидчикам по шее. Неизвестно, с кого должна была начаться бесплатная раздача: может быть, с празднующего Дмитрия, может быть, с несколько офонаревшего от сарайного счастья Тохтамыша — в любом случае Мамай никуда особо не дошел.

Тохтамыш, взяв Сарай, на краткое время получил серьезный бонус к интеллекту и немедленно взялся творить умные вещи. Сперва встретил Мамая на подступах к более–менее обжитым местам. Построил свое войско, вежливо подождал, пока построится противник. После чего вышел и сообщил всем собравшимся, что он, Тохтамыш, не просто какой–то хрен с горы, а потомок Чингисхана, между прочим. А вот этот ваш Мамай — непонятно кто и личность явно подозрительная. Крымское войско послушало, почесало затылки, после чего практически в полном составе перешло на сторону злорадно скалящегося Тохтамыша. Мамая снова спасло заднее чутье: где–то в начале речи допетрив, что в чем–то молодой южанин прав, заслуженный интриган развернулся и снова понесся в Крым — уже без амбициозных планов, стало не до них.

До Крыма Мамай добежал, но особой радости ему это не доставило. Тохтамыш, пользуясь временным озарением, сразу после бескровно выигранной битвы объявил всей степи, что Мамай — лох и редиска, поэтому если его кто прирежет — будет молодец, причем богатый молодец. А если кто приютит — тот сам дурак.
Поэтому старому монголу не то что помогать — его и на порог после таких заявлений пускать не хотели. Итальянцы заперли ворота прямо перед носом, причем от былой вежливости не осталось и следа. Мамай попробовал потыкаться в другие поселения, но тщетно — вскоре его прирезали во славу нового хана. Так закончилась история хитрого и пронырливого интригана.

К сожалению, а может быть, и к счастью, на этом гениальность Тохтамыша пропала так же внезапно, как и появилась, и он снова перешел к старым методам ведения действий. Воцарившись в Сарае и разобравшись с Мамаем, молодой хан немедленно связался с Русью, чтобы сообщить, кто тут теперь главный, а еще намекнуть, что платить дань — древняя и хорошая традиция, кою не стоит прерывать из–за каких–то там.

Русские в целом намек поняли и выслали обратное посольство, с подарками и поздравлениями. Но вот дани не прислали вообще. Да и Донской, решив, что раз старому и прожженному Мамаю он накостылял, то какого–то юнца вообще порвет на тряпки, за ярлыком на княжение не поехал. Дескать, без сопливых разберемся.
Тохтамыш, проведший последние годы своей жизни в непрекращающейся борьбе с комплексом неполноценности, такого вынести не мог. И над Москвой снова стали сгущаться тучи.

Насколько они сгустились, и была ли это гроза или так — легкая морось, вы узнаете в следующем выпуске.


Куликовская битва, до и после — 7

В прошлом выпуске Мамай погиб, Тохтамыш воцарился в Сарае и начал водить жалом на предмет, на кого б наехать в очередной раз, а Дмитрий Донской на радостях после победы немедленно дал ему повод.

И все завертелось...
Первой, как это издревле повелось, огребла Волжская Булгария. Почему–то большая часть стычек Руси и Орды начиналась именно с бодрой раздачи булгарам. Знойным летом 1382–го Тохтамыш привел свои полки в Булгарию, перерезал всех сопротивлявшихся, деньги и товары отнял, корабли захватил и на них же переправился через Волгу. В силу географических причин и большого личного невезения, на пути татар стояло рязанское княжество и лично князь Олег, который два года до того униженно кланялся Донскому и обещал не повторять ошибок прошлого. Однако, увидев монгольские полки, Олежка немедленно понесся на поклон к Тохтамышу, умильно виляя хвостиком — показывать секретные броды через Оку. Взамен хан милостиво позволил князю не паковать пожитки и обошел Рязань стороной.

Дмитрий же, не помышляя о таких поворотах судьбы, продолжал развлекаться в Москве. Внезапное известие от русских шпионов в Орде, что "к нам едет ревизор" было как гром с ясного неба. В Москве немедленно началась паника. Донской попробовал было собрать хоть какие–то силы, но на составление нормальной армии нужно время, которого не хватало. Поэтому Дмитрий отступил на перегруппировку в Коломну, оставив Москву и заслав доверенного князя Владимира Андреевича по прозвищу Храбрый в город с замечательным названием Волок Ламский (читатели могут догадаться, как же это место называется теперь).

Тохтамыш тем временем пер на север в своих лучших традициях, разнося все на пути. К концу августа он был уже под стенами Москвы. В городе к тому времени уже успели прозойти и народные забавы "стенка на стенку", и грабежи богатых домов, и массовые эвакуации, и поголовное пьянство, и многочисленные молебны. Когда народ несколько притомился от такого активного образа жизни, в столицу приехал весьма удачно объявившийся литовский князь Остей, который нашел, чем занять жителей — поэтому доехавший хан видел уже готовый к обороне город.

Штурм длился два дня. Атакующие и обороняющиеся применяли все известные на тот момент виды вооружений — вплоть до огнестрельного. Некий безымянный ордынский вельможа, отличавшийся повышенной везучестью, поймал головой стрелу от одного из защитников Москвы. В летописях говорится, что Тохтамыш был весьма недоволен такой расторопностью подчиненного.

Поняв, что головастых вельмож на москвичей не напасешься, хан пошел на хитрость. Вытащив из закромов удачно схваченных до того сыновей суздальского князя, он отпустил их к воротам, велев вешать на уши лапшу, да побольше. Те справились с заданием. Москвичи, поверив, что Тохтамыш лично против них ничего не имеет, а пришел сугубо за начальством, открыли ворота и высыпали торжественно приветствовать монгол.

Благодаря этому потрясающему по силе интеллекта поступку людей в Москве почти не осталось, а ценностей не осталось совсем. Татары изничтожили и утащили все, до чего смогли дотянуться, а остальное просто сожгли.
После разорения Москвы монголы начали было грабить окрестности. Однако встретив около Волока Ламского войско того самого Владимира Храброго и получив по башке, как–то засмущались, и начали собираться домой — Тохтамыш внезапно вспомнил, что Донской все–таки Мамаю навешал, а сейчас может подойти с новыми силами, и решил вовремя смотаться с награбленным.

На обратном пути хану повстречалась Рязань. Глумливо ухмыляясь, Тохтамыш разорил и ее, так что дипломатический демарш Олега пропал втуне, а в итоге и вышел ему боком. Потому что на кого пошел Дмитрий, как только вернулся в Москву и навел справки о том, как именно Тохтамыш перешел Оку? Вот именно.

В 1382–ом году Москва была разорена, Дмитрий понял, что наглеть и полностью плевать на Орду нельзя, Тохтамыш убедился, что во всем обозримом пространстве нет никого круче, а Олег Рязанский осознал, что пришла пора вешаться.

Что из этого вышло дальше? Об этом — в следующем выпуске.


Куликовская битва, до и после — 8

В прошлом выпуске Тохтамыш разорил Москву, многострадальную Рязань и другие города, после чего отбыл обратно в Орду. Дмитрий Донской, подсчитав ущерб, решил, что гордость обходится чересчур дорого и смирился, в обмен на великокняжеский ярлык отдав старшего сына в заложники.

Довольный хан успокоился, но ненадолго. Однако врагов и возможных противников, над которыми можно было вволю покуражиться, у Тохтамыша не оставалось. С Русью все выяснено (на Рязань, правда, монголы еще пару раз сходили — карма у Олега была явно плохая), до Литвы — идти и идти, в Сибирь соваться лень... В общем, получалось, что в степях Тохтамыш самый главный и крутой. За исключением одного государства.

Непонятно, что именно ударило в голову хану и с какого перепоя он принял это судьбоносное для него решение, но в 1385 году Тохтамыш перешел Кавказ и разгромил Тебриз — город на северо–западе современного Ирана. Захапав кучу денег, рабов, и даже одного известного в то время поэта, главный ордынец отступил обратно в Сарай, гордый собой донельзя. В целом, небеспричинно — сам поход был достаточно сложен, и добычи монголы захватили много, не говоря уж о престиже и плюсам к пафосу. Но, как показали дальнейшие события, Тохтамышу стоило бы все же призадуматься, ужаснуться содеянному и начинать в панике рыть окопы полного профиля, а не балагурить в сарайских дворцах. Потому что Тебриз в те времена принадлежал Тамерлану.

Как уже писалось ранее, Тимур был мужиком крайне суровым, расчетливым и терпеливым. Поэтому, получив известия о такой из ряда вон выходящей наглости вчерашнего приемыша, Тамерлан не стал с воем грызть ковры или бегать по потолкам с саблей наголо, как сделали бы некоторые другие правители, а приказал подать подробные карты Золотой Орды и приступил к неторопливому планированию.

На севере, тем временем, жизнь шла своим чередом и иногда напоминала шпионский боевик. Княжич Василий Дмитриевич, войдя в более–менее разумный возраст, быстро осознал, что быть заложником в Сарае — обязанность почетная, но рискованная. Поэтому умудрился оттуда сбежать и подался в Молдавию — подальше от татар. Сразу возвращаться к отцу–батюшке явно не стоило, монголы могли и не оценить картину воссоединения, поэтому Василий добирался в Москву сильно кружным путем. Протусовав год в Молдавии и как следует распробовав местного вина, молдаванок и прочие статьи экспорта этой замечательной страны, княжич присоседился к митрополиту Киприану, как раз проходившему мимо из Константинополя, и доехал до Литовского княжества, где церковник общался с князем Витовтом про антиордынский союз, а сам Василий из дипломатических и гормональных соображений был обручен с дочерью князя, Софьей. Еще через два года литовских каникул до Васи дошла весть о кончине отца, Дмитрия Донского, после чего на московский престол вступил уже не какой–то там княжич, а полноправный великий князь Василий Первый. Ярлык на это дело у Тохтамыша справили, чтобы лишний раз не приходил.

Время шло, князья сменялись и лениво грызлись друг с другом, помер Олег Рязанский, успев набежать перед смертью на московскую Коломну, Тохтамыш, забыв особенности характера своего южного соседа, вовсю царствовал и развлекался, а Тамерлан флегматично чертил схемы наступления, проводил полномасштабные учения и попутно, чтобы не откладывать на потом, громил Моголистан на востоке.

И в конце мая 1391 года Тохтамыш понял, что с юга к нему пришел толстый полярный лис.

Как прошла встреча двух старых знакомых? Что стало с зарвавшимся монгольским ханом? Насколько суров был Тамерлан?

Это и многое другое вы узнаете в следующем выпуске.


Куликовская битва, до и после — 9

В прошлом выпуске рассказывалось про легкую жизнь Тохтамыша до тех пор, пока с юга не пришло наказание за наглость в лице Тамерлана. Золотоордынский хан впал в суетливую печаль и, шустро собрав всех, кого нашел, порысил навстречу. Зная склонность бывшего начальника к методичным зачисткам вражеской местности, Тохтамыш резонно предположил, что чем меньше Тимур пройдет по землям Орды, тем меньше потом придется восстанавливать. Скорее всего, хан еще и рассчитывал на победу, не учитывая, что все последние шесть лет Тамерлан занимался планированием атаки.

Как говорится, конец был немного предсказуем. Встретив силы южан около реки Кондурча, монголы попытались нанести коронные удары с флангов, но не преуспели. Тамерлан с грацией и эффективностью носорога попер вперед и гнал разбитых татар еще километров 300 до Волги, где дорезал практически всех. Тохтамыш, крайне обиженный поражением (немалую роль в нем сыграло предательство половины его генералов, которые, почуяв в воздухе запах еще не изобретенного керосина, шустро перешли на сторону победителя) все–таки смог убежать обратно в Сарай, зализывать раны.

Тамерлан, удовлетворившись разгромом, ушел, а монгольский хан еще долго ходил как в воду опущенный — подростковые комплексы поднялись с прежней силой, и каждую ночь снились большие и страшные дяди, обижающие маленького Тохтамыша. Протосковав два года, хан озлобился еще больше и решил нагадить Тамерлану во что бы то ни стало. Договорившись с литовцами и аж с Египтом, дабы прижать Тимура как следует, в 1394 году монголы бодро ломанулись на владения южного государя. На этот раз — в Дагестан и Азербайджан, мимо города Дербент.

Известия об очередном проявлении глупости человеческой добрались до Тимура быстро. Тот, в принципе, даже войска не стал особо распускать после прошлой победы — знал, что в самое ближайшее время кто–нибудь еще захочет получить по башке, благо адекватные соседи в ту пору были в серьезном дефиците.

На этот раз Тамерлан решил довести дело до конца и немедленно продемонстрировал свое отношение к гуманности, Женевской конвенции и прочим категорическим моральным императивам. Около Дербента жило племя кайтаков, союзничавших с Тохтамышем. Тимур про это узнал, и поэтому кайтаки более не живут ни у Дербента, ни где бы то ни было еще.

Войска встретились около реки Терек. Описывать бой не будем. Скажем только, что Тамерлан, набирая скорость, двинулся дальше, на земли Орды, а разбитый наголову Тохтамыш вспомнил марш–броски юности и, понимая, что теперь суровый южный дед разозлился не на шутку, драпал аж до Тюмени.
В Орде настали очень неспокойные времена. Тимур прошелся по ней катком, уничтожая все в зоне видимости, от городов до мелких армий. Выжившие монголы с выпученными глазами забивались в норы и землянки.

Товарный состав, в силу своей огромной массы, один раз набрав скорость, потом долго тормозит. Этот бесхитростный житейский факт известен всем.

Разворотив все западные земли Орды, крымские колонии генуэзцев и вообще всех, кто попал под раздачу, войско начало тормозить, но по инерции зашло в Русь. Пройдя насквозь невезучее Рязанское княжество и заняв Елец, Тимур дошел до Москвы, оглядел охреневшие рожи на стенах, получил богатые дары, пожал плечами и пошел обратно. Смысла торчать в русских лесах ему не было никакого, господствовать так далеко от дома он не желал, да и вообще ему просто хотелось, чтобы на севере было спокойно.

Тамерлан ушел на юг, по пути добив монголов, выползших было из укромных мест. Жители Москвы, выдохнув, бросились поздравлять друг друга и немедленно приписали спасение города иконе Владимирской Божьей Матери. Еще одним поводом для праздника стало прекращение выплаты дани — в Орде ее стало как–то некому платить. Еще 14 лет с юга к землям Руси никто не приходил и денег не хотел.

В Москве праздновали, в Рязани оглядывали пепелища и думали переехать третий раз, Тохтамыш стучал зубами под Тюменью, Тамерлан крушил Индию и турок.

Чем закончились все эти события? Об этом — в заключительном выпуске про Золотую Орду.


Куликовская битва, до и после — 10

В прошлом выпуске Тохтамыш огреб заслуженные охапки тамерланского возмездия и спрятался в районе Тюмени. Тимур ушел обратно на юг к великой печали индусов и турок.

Молодой и горячий монгольский хан еще не раз выбегал из Сибири, где получил политическое убежище, в тщетных попытках отобрать Сарай и главенство в Орде.

Одним из наиболее эпичных моментов была битва на реке Ворскле. Предыстория такова: Тохтамыш, в очередной раз получив по голове от текущего хана Тимур–Кутлуга, прибежал в Киев просить прощения за старое и развивать безумные бизнес–прожекты. Перед изумленным князем Витовтом нарисовались перспективы союза с Ордой при условии что Тохтамышу помогут, и он снова будет там самым–самым главным. Витовт решил рискнуть и подрядил всех своих союзников на это благое дело.

Так в 1399 году на реке Ворскле собрались лебедь, рак и щука. То есть, войска Великого княжества Литовского, некоторых русских княжеств, Молдавского княжества, бойцы из Валахии и — барабанная дробь! — рыцари Тевтонского ордена. Ну и небольшая группка монголов, оставшихся с Тохтамышем. Как вся эта разношерстная толпа находила общий язык, понять затруднительно. Равно как и сложно догадаться, о чем думали тевтонцы и молдаване, вписываясь в данный замес.

Несмотря на такую звездную команду, войска Тимур–Кутлуга все равно разбили сборную солянку наголову. Разгневанный Витовт в нелицеприятных выражениях обрисовал Тохтамышу, где он конкретно видел все проекты бывшего хана, после чего отослал от двора. Тохтамыш еще какое–то время метался по степям с призывами собраться и отмстить неправильным татарам, но на такие предложения уже никто не откликался — все успели понять, куда приводят такие мечты. Сарай, к тому же, едва–едва успели отстроить после Тамерлана, а из–за кого он пришел на Орду, еще не позабылось. Печальный экс–хан даже пытался отправлять к Тимуру посольства, но об их судьбе история умалчивает.

Так побегав по степям еще несколько лет, Тохтамыш нашел свой конец в лесах рядом с Тюменью. Порядком доставший всех неуемный и неумный гражданин был зарезан по приказу другого хана, которому уже обрыдли постоянные предложения движухи с непредсказуемыми последствиями.

Чем занимался Тамерлан? Успешно сокрушив индусов и османов, Тимур пошел войной на Китай, но в середине похода помер, к немалому облегчению китайцев. Как и водится после смерти жесткого лидера, между наследниками и теми, кто считал себя таковыми, немедленно началась грызня, которая и привела к скорому распаду южной империи.

На Руси тем временем отдыхали от постоянных набегов и решали внутренние проблемы. Монголы еще не раз пытались восстановить свой контроль над славянскими землями, но после разрушительного правления Тохтамыша и прохода Тамерлана Орда была уже не та. Небольшие локальные победы и даже пленение Василия II ничего монголам не дали — Русь уже сама начала вмешиваться во внутриордынские дела и пытаться назначить своих ханов. Хотя Рязанское княжество регулярно грабилось еще на протяжении лет 60 — плохая карма Олега давала о себе знать.

Финальным аккордом ига стало стояние на реке Угре. Но это примечательное историческое событие заслуживает отдельного выпуска, вне серии.

После 1480 года независимость Руси осознали даже самые темные татарские граждане, а в 1502 Золотая Орда вообще кончилась как государственное образование. И во многом это заслуга молодого и глупого хана Тохтамыша, сурового и мрачного деда Тамерлана и удачливого и толкового Дмитрия Донского.

Взято отсюда - historyfun.dirty.ru/



На historyfun.d3.ru вроде как и по другим периодам истории есть не хуже - римляне, гуситы, катары, американцы...

@темы: возлеисторическое, хумор, древнерусское

---

Цветочная мягкопушистость

Художник Олег Майоров

@темы: красота

---

Почему Цой жив

История одного фото или о чём пел Виктор Цой

@темы: видео, социальное, музыкальное

---

В Публичке

Сегодня добралась до РНБ - сперва в старое здание на площади Островского, потом в новое у парка Победы. Записалась, с книгами поработала, ну и немножко посмотрела, какова библиотека изнутри. Старое здание скрипучее, темное, многокомнатное, с тяжелыми деревянными дверьми и тяжелой мебелью, пропитанное запахом старых книг. Новое скорее похоже на ТЦ, с древовидной лестницей по центру, над которой нет потолка, а кругом нее просторные коридоры, рабочие зоны с уютными креслами, светлые читальные залы с простенькой мебелью на полуэтажах, стойки выдачи книг словно на вокзале... И там, и там с навигацией так себе, вся разница - в старом здании спрашивала, как пройти у сотрудников, а в новом из-за меньшего количества оных проще было в терминале посмотреть.
Что интересно, правилами разрешено фотографировать (без вспышки) книги (не редкие и не особо ценные), а вот на ксерокопирование требуется куча телодвижений. Кстати, заказ книг, хранящихся в новом здании, имеет смысл делать часа за полтора до намеченного часа работы с ними, чтоб успели из кх доставить к выдаче. По счастью, тут технологично: заказ делается по электронному каталогу хоть бы и через интернет, о готовности каждой книги приходит СМС.
Порадовалась, что прихватила с собой прозрачную сумку (в девичестве упаковка для подушки) под нетбук, т.к. даже мини-рюкзак сдается в гардероб, а ведь с собой надо взять и то, и это...

У входа в новое здание - ряд скульптур, мне вот понравились Афина-скромница и юноша-Зевс.

@темы: Питер, мои фото, культпоход

---

Нямство

Пишет  N.K.V.D.: Что вы понимаете в реальных искушениях?!..

@темы: красота

---

Толика советской прозы

Вадим Кожевников "Особое подразделение" (оно же "Степан Буков"). Большая повесть в жанре соцреализма, военная + производственная. Связующая нить - судьба обычного советского человека Степана Букова... Трудная судьба хорошего работящего человека. Начинается с послевоенного времени и им же заканчивается - промышленный карьер, где главный герой, уже средних лет, работает экскаваторщиком, заодно изучая особенности других профессий на руднике. Интересна и жизнь 1950-х, как с нуля создаются производства, и сравнение молодежи послевоенной с той, что на своих плечах вынесла войну. Середина книги - эпизоды военные, когда Буков был ремонтником танков, а то и бойцом, когда передовая оказывалась рядом; а также эпизоды непосредственно послевоенные, о которых литературы маловато, в данном случае - о работе Особого комендантского подразделения в Берлине. После победы над Германием эту самую Германию советские люди помогали восстанавливать, разминировали, разбирали завалы, обеспечивали снабжение водой-газом-электричеством, пресекали диверсии. И потому входили в комендантское - вроде как хозяйственное же - подразделение люди непростые, мастера разных специальностей, от сапера до криминалиста.
"Нам надлежит раскрыть не только преступление, но и глаза людям раскрыть. Они должны понять, что гитлеровцы не только во время войны преступления совершали, но и после войны, и против самих же немцев."
А еще в повести есть немного печальной любовной истории.
Мне нравится стиль Кожевникова - реалистичный, спокойно-суховатый в целом, но эмоциональный в ключевых точках, детальный в главном, с ясной логикой, высветляющей через поступки суть человека. Есть место удаче, есть место драме несчастливого стечения обстоятельств и недопонимания, а рулят профессионализм и личные качества.


Владимир Карпов "Взять живым!" Роман об армейском разведчике в годы Великой Отечественной. Во многом автобиографичный, и уж точно автор знает немало о том, про что пишет - на фронте был полковым разведчиком. Своего героя Василия Ромашкина он проводит через всю войну - от парада 7 ноября 1941 года на Красной площади до парада Победы, через ключевые точки - Московская битва, Сталинград, Курская дуга, форсирование Днепра, освобождение Белоруссии, штурм Восточной Пруссии, Берлин. Из зеленого пехотного лейтенантика, мечтавшего о подвигах, герой благодаря многим людям и испытаниям становится опытным разведчиком, что и языка возьмет, и за линию фронта с заданием сходит. Нормальное такое взросление героя и военные будни. Но вот тема военно-полевых романов, стукачества и штрафных батальонов (за мелочные придирки партийных работников желательно) местам не столько реалистична, сколько отдает желтухой перестройки - в уверенном тоне повествования истеричность проскакивает. Но в целом - книга хорошая.

— А разведчики, они кто, специально подготовленные или как?
— Разведчики, Вова, это особые, самые смелые и находчивые бойцы, самые верные и самые преданные Родине люди.

еще цитаты

Там же, в госпитале, где появилось время для размышлений, Ромашкин сделал и еще один важный, как ему казалось, вывод: у людей на войне жизнь коллективная. Мы – взвод, мы – батальон, мы – полк. Даже временные объединения в группы и команды помнятся долго. Вот он сам выехал из Гороховецкого городка в полк с командой в двадцать человек, и все время, пока они ехали, везде и всеми рассматривались как единое целое – команда. На железной дороге военные коменданты отводили место в вагоне не каждому из них, а команде. Продукты отпускались тоже всей команде – по одному продаттестату. Только по прибытии в полк разъединились они, разошлись на короткий срок по батальонам и ротам. Но все равно их числили по старинке: из такой-то команды. А после боя они опять собрались вместе: легли в общую братскую могилу.

Я пригласил вас для того, чтобы осуществить суворовский завет: «Каждый солдат должен знать свой маневр». Поверьте, Василий Владимирович, сотни раз я слышал эти слова, когда был еще поручиком, но истинный смысл их открылся мне относительно недавно – на финском фронте. Оказывается, главное совсем не в том, чтобы солдат понимал какой-то тактический маневр – обход там, охват или нечто подобное. Это, разумеется, тоже не исключается. Но, мне кажется, Суворов мыслил шире: солдат лучше, добросовестнее, с большим энтузиазмом будет делать любое дело, если смысл и необходимость этого дела ему разъяснили и оно дошло и до его ума, и до его сердца. Вот, голубчик, что означают слова великого Суворова. В нашей армии эту работу хорошо делают комиссары. Именно они прежде всего помогают солдату, и не только солдату, а каждому из нас понять свой маневр.

А настоящий тыл вот он, здесь. Да и не тыл это вовсе — та же передовая. Мы хоть сытые, воюем, а эти по двенадцать часов полуголодные трудятся. Я бы, наверное, такого не вытерпел, месяц-другой — и концы, а они годами здесь вкалывают!»

У Василия не было своих «сердечных» похождений, но он знал, как любили друзья-фронтовики. Были у них и мимолетные встречи, но все же не такие, как те, о которых говорил юрист. Ромашкин думал: «Да, они огрубели на войне. Они видели много крови, убивали, кормили вшей. Но фронтовики не были подлецами. Окопная любовь была порою скоротечной, потому что на жизнь было отпущено мало времени. Но даже короткая любовь была искренней, она вырывала из круга смерти, помогала почувствовать себя человеком. Ведь любовь — это одно из тех чувств, которое делает людей людьми. Пусть встречали фронтовики своих подруг в землянках, в траншеях, пусть их близость была недолгой, все же я не могу назвать эти отношения иначе как любовь. Фронтовики, мужчины и женщины, были честны и верны в этом чувстве, и разлучали их ранения, долг службы или смерть. А то, о чем говорит майор, — скотство».

В это утро Василий впервые обнаружил: не будет после войны безоблачного розового счастья, в котором фронтовики надеялись жить в мирные дни, уже сейчас жизнь катила навстречу какие-то новые непонятные и, видно, нелегкие загадки. В тылу стояли у станков изможденные женщины с серыми солдатскими лицами, бродили исхудавшие до скелета Шурики, залечивали раны Соломатины, Верочки, рожали Тани, но здесь же, оказывается, благоденствовали Матильды Николаевны, Леваны Георгиевичи, ловили женихов Зиночки, развлекались Ланские, подросли непонятные циничные Юрочки. Жить после войны придется всем вместе. «Как же мы будем жить — такие разные? А может быть, всегда так было — и до войны, и в более далекие времена? Просто я никогда не задумывался об этом».

Вениамин Каверин "Открытая книга". Роман о людях науки первой половины 20-го века. Повествование в форме рассказа о себе главной героини - Татьяны Власенковой (прототип - Зинаида Ермольева). Начинается с детства, еще в 1910-е, с переломного момента - как ее чуть не убил случайно гимназист, вследствие чего она оказалась в его доме, сблизилась с семьей Львовых и связала свою личную жизнь с ними навсегда. Оттуда же она вынесла интерес к микробиологии, которая стала основным делом ее научной жизни - и привела к созданию пенициллина. Жизнеописание представительницы первого поколения советских людей, чье детство при царе было убогим, но советское государство широко открыло пути самореализации, доступные раньше как очень редкое исключение. Хочешь учиться - учись! Работы для медиков - необозримо, гораздо больше, чем самих медиков! Чувствуешь силы для научной работы - вперед, государству нужны новые лекарства и методы борьбы с эпидемиями! Трудности будут, и не столько, возможно, исследовательские, сколько человеческие: бытовые (хотя с чем сравнивать), сердечные (взаимоотношения полов - дело естественное), с коллегами (не все пекутся за дело, кто-то и за место). Ну и куда ж без репрессий - дописан-то роман в 1956-м...
Провинциальный городишко до революций 1917 года и во время Гражданской войны, учеба в Москве и практика в провинции в 1920-е, становление научного специалиста в Москве в 1930-е - с командировками на места, эпидемиологический фронт во время войны - от передовой Сталинграда до тылового Ташкента. А нитью сквозь них - главное дело жизни (лечебные свойства плесени, доведенные до создания спасительного для множества больных и раненых лекарства) и женская любовь (разобраться в своих чувствах, пойти навстречу, стать женой и матерью...)

Я обернулась, приложив похолодевшие руки к щекам, и увидела множество молодых, серьезных, внимательных лиц – привычных, знакомых лиц моих товарищей по коммуне, по институту, по курсу. Это были «мы», то есть поколение, которое должно было сделать очень многое. Кто знает, как объяснить возникшее во мне чувство? Это было все сразу – и мысль, что у нас будет трудная жизнь, и гордость, что эта трудная, интересная жизнь достанется именно нам, и какая-то лихость, отвага, точно дыхание бури коснулось меня, и я смело взглянула в глаза этой буре. А большой человек [Маяковский] крупно, но мягко шагал по эстраде и все говорил, говорил… Он и не думал скрывать трудностей, горестей, страданий, которые нас ожидали. Он сурово требовал от нас ежедневного подвига, «ежедневного и чернорабочего, если это будет нужно народу».

Словом, все это были люди, охотно, радостно, с любовью думавшие о науке и с трудом, нехотя заставлявшие себя думать о том, что мешает науке. А против нас действовали люди опытные, бывалые, неуверенно чувствовавшие себя в лабораториях, но зато очень уверенно на заседаниях и в наркоматах.

@темы: книги, военное, возлеисторическое, проза реализма, Великая Отечественная

---

Хабенковский "Собибор" как испанский стыд

Обзор-сравнение фильмов Собибор (2018) и Побег из Собибора (1987)

А Рутгер Хауэр в "Побеге из Собибора" хорош как всегда - в отличие от нашего депрессивного креакла.
Мятежник Джек как обзорщик вроде бы неплох, хоть и чувствуется влияние Бэдкомедиана.

@темы: кино, видео, возлеисторическое

---

"Гоголь. Страшная месть" (2018) - завершающая часть кинотрилогии, в целом мне понравилось. Годное дарк фэнтези с опорой на даже школьникам известную литературную классику, красивое картинкой и динамикой, красивое завершенными историями персонажей, раскрытием их характеров, с толикой иронии и наметкой противостояния, по которому новый сериал снять можно (про русских литераторов vs тайная полиция). Сценарий заштампован поменее, грим уместен поболее - а это были главные косяки предыдущих частей. Пожалуй, главная неудача фильма - актер, играющий Гоголя, в этой части он почти везде кривоватое чучелко с вылупленными глазами. Даже мавка а ля провинциальная стриптизерша смогла показать любовь, что превыше души. Актеры второго плана вообще подобраны отлично, с учетом их внутренней сути, что ли.
У актеров бывают черты личности, которые проступают чуть ли не через любую роль. Вот у Никиты Михалкова неотъемлемой чертой является барскость,и если в роли это есть, его персонаж естественен. У Меньшикова, мне кажется - самолюбование. У Стычкина, как бы назвать эту бульдожную бульдозерность... бескомпромиссность? Бадюк - основательность?..

@темы: кино, фэнтези

---

Это не пипец...

Пишет  З. ГорынычЪ:

Возвращение Масяни. Ржунимагу

@темы: видео, музыкальное, хумор

---

Если опустились руки - попробуй взять себя в руки

Пишет  MirrinMinttu: А ведь помогает - проверено!
Увидела у  Виви О. табличку отличных советов на случай "бывают дни, когда опустишь руки".



та же табличка в ПДФ: http://sigitova.ru/Crisis_checklist_rus.pdf

@темы: полезная инфа, здоровье

---

Про правду

Колесов В.В. Древняя Русь: наследие в слове. Кн. 4.

Правда праведна, она всегда права, ибо правит правило.

Там, где нет внятного знания – его при первой же возможности заменят вылупившиеся из черноты истеричные мифы. Они же притчи. Они же Обжигающие Правды.

Правда, исконно связанная с качеством сущьства, — это нравственный идеал, тогда как истина (от слова исто ‘капитал’) — его мирское подобие, и оно всегда обнаруживает свою сущность, подчас весьма материально.

@темы: язык говорит людьми

---

"Донбасс никто не поставит на колени, пока мы живы..."

@темы: видео, RIP

---

"Страна встает с колен"

@темы: видео, алое

---

РКМП. Жизнь рабочих в 19-м веке (а "рабочий" - с 10 лет)

Пишет  Аглая:

Книжный столик
"Были горы Высокой". Воспоминания рабочих тагильских заводов.

"В 1805 году были пригнаты мои предки из Черниговской губернии. Молодыми. Только их поженил помещик и продал. Стали работать горняками - также крепостными."

"В солдаты отдавали в год одинова. Подбирали заранее, и люди не знали, когда кого заберут. Это делали тайно. Кто где был, на работе ли, грязной или какой - заберут и домой не отпустят."

"Сколько перебило людей шпурами! Каждый забойщик палил сам. Буры приносит с собой, взрывной материал, а обращаться спервоначалу новичок не умеет. Или сам зажжет, или кого попросит. Ждет-ждет - не выходит взрыв. А пойдет в забой посмотреть - и мозги разлетятся по камням... Семьям ничего не платили Дети должны были по миру идти."

"Я поступил на работу в 1878 году, одиннадцати лет, а в шахту спустился семнадцати лет на 91-ю сажень. Всего сто саженей было. Рабочая смена - 12 часов с перерывом на один час."


"Дед рассказывал, что были здесь когда-то люди, которые участвовали в пугачевских отрядах в боях под Оренбургом. Впоследствии бежали они на верх Урала и скрывались на здешних рудниках. Ведь тут принимали тогда всячину."

"С десятилетнего возраста на подходящую работу ставили. Рассказываю со слов отца о порядках при управителе здешнего рудника Шмакове Иване Леонтьевиче в 1850 году. Приходит Иван Леонтьевич в забой к забойщику. А сорта мешать было запрещено.
- Что, шельма! Чего перепутал?
Берет его за волосы и дерет. Частые случаи. Так дед был забит в руднике за невыполнение урока. Зададут вот выробить четверть сажени. А если забой крепкий? Приходит перед концом работы десятник с правилом. Смеряет. Потом вылезает наверх, садится у западни. И этих вот, которые не выполнили урока, берут слуги хозяина. Берут в пожарную каланчу, в которой стояла чугунная печь. Накаливают докрасна. Садят их за печку. И топят печь жарко. За печкой этой так томят, что человек изнеможет. Приходит Иван Леонтьевич.
- Что, шельма, нагрелся! Будешь урок выполнять?"

"За неявку на работу - стежка. И женщин стегали. Юбку нижнюю намочат, натянут да стегают, чтобы плотнее было. А если плохо палач стегает: "Ты, шельма, чего? Ложись сам!"

"Отец шести лет был нянька. В четыре часа утра мать и отец уходят на работу. Мать пойдет и накажет: "Водись! Молочка дай ребенку!" Отец так и был нянькой шести детей. Так унянчивал, что все шесть умерли. Один умирает, другой родится, и снова водись..."

"Смотритель в каждую смену спускался два раза. Обойдет все работы. Реденький рабочий отделается так, что смотритель его не побьет. Хоть раз, да ударит, а кого и за волосы оттаскает. Рабочие трепетали в те часы, когда к ним спускался Шмаков. Если он входит в забой, то рабочий не должен ни останавливаться, ни глянуть куда-нибудь. За это Шмаков бьет по затылку или возит за волосы. Если же он идет по проходной, где руду катают, и попадется ему катчик, который не отворотит с дороги, то Шмаков бьет его кулаком наотмашь, сшибает с покату и говорит: "Не видишь, кто идет?" А если другой катчик, узнав, за что били первого, сбросит тачку с покату и даст дорогу, то получает то же, что первый. Шмаков говорит: "Я что, слепой? Не отворочу разве?" И люди не знали, что делать
Но были некоторые рисковые. Такой точно прислушивается, когда Шмаков входит в забой, сейчас же берет кайло на плечо и встает в сторону. Такого рабочего Шмаков не бил, но считал "грубияном" и всех "грубиянов" беспощадно сдавал в солдаты."

"Когда время выходить из шахты, берут березовый черешок, привяжут записочку: "Сколь время?" Пошлют наверх. Оттуда таким же порядком ответ. А вылезешь из шахты раньше времени мокрый, западня заперта, ступеньки обледенелые. Человек 30-40 мерзнут, просят: отопри!
- Нет, сукины дети! Рано вылезли!
До пяти не откроет. Домой прибежишь - портянки обледенели. Хозяйка знает. Поставит котел с водой на печку. Воду в таз выльет. Опустишь ноги, оттаиваешь. И эта работа продолжалась до 1889 года. В 1889 году появилось самое ладное слово в Тагиле - забастовка."

"Малолетним разбивал я крупные камни. Труд был с пяти утра до пяти вечера, с часовым перерывом на обед. Плата - 12 копеек в день. Начальник наш, Денис Игнатьевич Кондаков - личность известная по пьянке. Каждому мальчишке был наказ: "Камешек найдешь - неси в угол! Малахит полосатый." И этот камень потом он сбывал на стороне. Через что и шла беспробудная пьянка."

"С десяти лет я поступил сортировать малахит на Медный рудник, где проработал до четырнадцати лет. Заработок мой был очень мал, три-два рубля в получку. Решил эту работу переменить. С тринадцатилетним братишкой Максимом мы поступили в Северную шахту катать вагонетки.. Работать приходилось по двенадцать часов ежедневно. Работа нам выпала непосильная, железная дорожка была не усовершенствована. Некоторые вагоны доходили весом до 50 пудов тяжести. Во время катки вагоны сходили с рельс, нам с братом непосильно было поднимать вагон. Я как старше был брата, меня брало зло, что так часто вагоны срывались. Бил я его за это по ушам, он плачет, глядя на него, заплачу и я, но все-таки подымать вагон и катить нужно было дальше. Шахта не ждет, дает сигнал, и очередной вагон все-таки подходит. Когда станешь доносить щегерю шахты Сушкову о неисправности дорожки, тот заявляет: "Ну вас к черту, вам все негодно. Вас только осталось выгнать отсюда с работы!" В следующий раз, хоть и получалась авария, но из боязни, чтобы не убрали с работы, приходилось молчать, так как в то время была сильная безработица."

"Отец мой был алкоголик, получку всю протаскивал в кабак, а нам приходилось голодовать. Потом отец мой помер, я остался в семье самый старший, мне было в то время десять лет, а всего семьи у нас осталось после отца десять человек."

"Я проучился три года в гальянской школе. Было трудно нам третий год. Перевели нас в третий класс шестьдесят человек, а к концу года осталось двадцать. В неделю три раза приезжал к нам отец Леонид, священник. Бывало закричит - на заднюю парту слюни летят. Он нас учил закону божию. Кому ухо оторвет, кому волосы выдерет. И все за религию за эту. Отцы на него ходили жаловаться, и все ничего. Потому немногие и выдержали до конца года. Намотает, бывало, у девочки косу на руку и бьет головой о парту."

"Было много мокрых забоев, промокнешь до ниточки, или таких душных, что огонь не горит. В некоторых забоях газ от буров не выходил, гоняли его курточками, болит голова - череп снимает."

"Пошли слухи, что теперь царская власть и подати брать с нас будет за имущество, до этого не платили с дома, с имущества. И вот, чтобы это узнать, выбрали четырех делегатов: Сидорова, Лоханова Ванюшку, Егора Калимасова, Николая Христофоровича Петрова. Пошли они в волость и не вернулись: их арестовали."

"До приезда солдат ни стражников, ни урядников, ни полиции во всем городе не было видно. А тут они на конях и пешие появились со всех сторон, и давай стегать нагайками публику. Командир, который ехал впереди солдат на белой лошади, запретил стегать. Скомандовал: "По домам!" И все побежали. Кто куда, всяко! Недосуг тут узнавать, какая улица твоя. Это было 10 января По доказу волостной администрации стали хватать народ. Показывал-то не земской начальник, а свидетели: старосты, старшины. И публика сама была неорганизованная, когда повезут, друг на дружку доказывали."

"Когда привезли в Екатеринбург, начальство съехалось. Нас выпустили и расставили по четыре человека. Скомандовали: "Шашки выше!" Я стоял на краю, думал, что головы отсекать будут. Ноги дрожали. Шашки ржавые. Я и сейчас их не могу видеть..."

"Отец Иов, отец Андрон и отец Ироид бежали сюда на Урал из Москвы при Петре I. Будто бы были они раскольники. Один из них, Ироид, был будто бы замешан в Стрелецком бунте. Тут в стародавние времена дивно кержаков-то селилось."

"За все проступки детей били нещадно. Больше всего доставалось от деда сыну Абраму, который был бойчее других. Или табаку покурит, или рюмку вина выпьет, или минут на пятнадцать опоздает прийти домой. Отец бил его цепью или поленом. Волосы тогда кержаки стригли в кружок. Однажды Абрам решил постричься под польку. Постригся и двое суток не приходил домой, знал, что будет ему лупка. Когда он пришел домой и снял шапку, дед Петр увидал, что Абрам постригся под польку. Не говоря ничего, дед взял цепь и начал бить ею сына. Абрам ревел, кричал, просил простить его, потом перестал кричать. Дед исстегал его в кровь. От этой стежки Абрам через три дня помер."

"Рук я не знал, которая правая, которая левая. Перекрестишься левой, и за ухи сейчас тебя. Я стал бояться в церкву ходить. Дома молишься - мочалинку привяжешь на руку. Посмотрел: ага, значит, правая. Ей и крестишься. А то замараешь нарочно левую руку чем-нибудь. Поглядел: грязной рукой молиться нельзя, правой молишься. А в церкви так нельзя. Придешь - скажут: что за мочалинка у тебя? А с грязной рукой придешь - выгонят. Беда! Через это мольба мне опротивела."

"Два раза ее в лучинкину веру купали в реке зимой. Макнут ее нагую в прорубь, в тулуп завернут, привезут в дом и отогревают. Это у них такая вера. Когда кто два раза перенесет это, две купальни, то считается у них как бы святая, уже непорочная. Ей купанья не поглянулись, она ушла от них и вышла замуж. А у них такое правило: раз святая, то замуж выходить не смеет. А если вышла замуж, то должна помереть медленной смертью, от голода. Постепенно морят, морят, все мене и мене дают есть. Чтобы одни кости остались."

"Ключевских людей кормят горы. Они дают им рудничную работу, работу в лесничестве, материал для жилья, корм для скотины."

"У каждого есть лошадь, а иногда три-четыре-пять-шесть. В горняцком обиходе нельзя без лошади. Нет больше той обиды, как сказать человеку: "Не бывало во дворе у тебя конского копыта", то есть, не умеешь ты судить о лошадях."

"Особенно дерутся по праздникам на прудке у Медного рудника. Начинает челядешка, подходят взрослые парни, присоединяются недавно женившиеся, под конец вступают семейные горняки. Идет всеобщая лупцовка, кулачный бой. Редко у кого из забойщиков не была голова развалена, да лицо не разбито, да бок ножом не подколот. Все как есть ходят в шрамах."

"Толчок у парней был один на проулке. Со всего третьего района соберутся в одно место и начнут друг с другом счеты сводить. Слово за слово - пошла потасовка. Обязательно на две партии разделялись и дрались. Страшно, а бежишь посмотреть на драку. Что видишь - ужас! А если который праздник нет драки, то скука берет..."

"Я три класса кончил в Троицкой церкви, а когда меня хотели в городское отдать, то не приняли за то, что отец был стеганый за земского начальника."

"В день выписки выходил отец с завода и в которую проходную не выйдет - обязательно угадает в кабак. Эти заведения присосались к заводу со всех сторон. Ровно клопы к спящему."

"На Гальянке ненавидели полицию и особенно ингушей. Их было у нас человек семь-восемь. Как вечер, ингуши собираются, в бурках, с нагайками, и едут по Гальянке на лошадях. Дело дошло до того, что матери даже детей пугали: "Не плачь! Ингушу отдам."

"В то время администрация жила за счет рабочих. Возьмем смотрителя Большой выработки Ермила Родионыча Бушина У него завелся такой порядок. Артель из четырех человек обязательно должна уплатить ему по 50 копеек с человека. Дадут два рубля - тогда ладно, будут зарабатывать побольше, копеек по восемьдесят-девяносто. Рубль в то время зарабатывать не допускалось. Бушин услужливым рабочим давал снисхождение, а тем, которые не оплачивали ему "налога" и не служили в домашних работах, было очень плохо. Он тебе и платы не додаст, и забой даст плохой."

"Отец всегда говорил:
- Вас, девчонок, кормить - все равно что за окно бросать. Вырастете, замуж пойдете, будете работать на чужую семью. Что мне пользы тогда."

"А расчет у всех подрядчиков один - недодать да схерить. Ходишь-ходишь за деньгами, а он все: "Нет мелких..." На руднике нам жаловаться некуда. Подрядчик что хотел, то и делал."

"Сею руду. Дело было зимой. Стужа. Мы тогда, женщины рабочего класса, не носили кальсон. Вот где было мучение! Зябнут колени, и ознобишь, и обветришь. Почти валишься на работе, а домой придешь - воешь, не знаешь, куда деваться от боли."

"Спрашивают меня:
- Как же ты это-то сробила? Кони сдыхают, а ты с эстоль выробила?
Мне 63 года. Я 55 лет выробила. Я всю породу знаю: серистую, медистую, фосфористую, полумартит, мартит, железняк... Я и сейчас согласна робить, да глаза не видят мои. Серистую, поди уж, не отличить..."

@темы: возлеисторическое, социальное, Всероссийская империя

---

Ушла эпоха в музыке

Умер Иосиф Кобзон...

@темы: видео, RIP, музыкальное

---

"За анналы!"

К слову о плохо организованном протесте против нехилой системы - ну, когда нет триединства "верхи не могут управлять по старому, низы не хотят жить по старому, обострение нужды".
Курт Воннегут "Механическое пианино"


"— А что стало с индейцами? — спросил Пол.
— С какими индейцами? — устало переспросил Лэшер.
— С настоящими индейцами Общества Заколдованных Рубашек, с теми, которые устраивали колдовские пляски, — пояснил Финнерти. — Ну, помните, тысяча восемьсот девяностые годы и прочее?
— Они очень скоро убедились в том, что рубашки не спасают от пуль, а всякие колдовские ухищрения не оказывают ни малейшего действия на кавалерию Соединенных Штатов.
— Ну и?..
— Ну и они были либо перебиты, либо прекратили попытки сохранить образ жизни хороших индейцев, начав превращаться во второсортных белых людей.
— Так что же тогда доказало движение Колдовских плясок? — недоумевающе спросил Пол.
— Что быть хорошим индейцем — вещь столь же важная, как быть хорошим белым человеком, вещь, достаточно важная для того, чтобы бороться и умереть за нее, независимо от того, насколько силен противник. Они боролись против таких же превосходящих сил, как и мы сейчас: тысяча против одного, а может быть, и больше.
Пол и Эд Финнерти глядели на него, не веря своим глазам.
— И вы знали, что мы наверняка проиграем? — хрипло спросил Пол.
— Конечно, — ответил Лэшер и поглядел на Пола так, будто тот сморозил несусветную глупость.
— Но ведь обо всем этом говорили так, будто это совершенно верное дело, — проговорил Пол.
— А как же вы хотели, доктор? — покровительственным тоном заговорил Лэшер. — Ведь если бы мы все не говорили именно так, то не оставалось бы даже и этого одного шанса на тысячу. Но я никогда не терял реального взгляда на положение вещей.
Пол понял, что Лэшер действительно был среди них единственным человеком, который не утратил реального взгляда на вещи. Он единственный из четырех руководителей не был поражен и тем, как разворачивались события, не был удручен и даже умудрялся быть каким-то на редкость умиротворенным. Пол, по-видимому, был именно тем, что дальше всех отошел от реальности, не имея времени на размышление и с радостью присоединившись к крупной и надежной организации, которая призвана была разрешить все те вопросы, из-за которых ему не хотелось жить на белом свете.
Финнерти, великолепно войдя в роль апостола, успел уже справиться с изумлением, в которое поначалу поверг его ответ Лэшера. Видимо, самым большим его желанием было оставаться рядом с Лэшером, и теперь он тоже уставился на Пола, как бы недоумевая, как тот мог предполагать какой-либо иной исход борьбы.
— Но если у нас не было почти никаких шансов, то какой же смысл был?.. — Пол так и не закончил фразы, а просто повел рукой, указывая на развалины Айлиума.
Окончательно проснувшись, Лэшер поднялся и теперь ходил взад и вперед по комнате, явно раздраженный тем, что ему приходится объяснять столь очевидные вещи.
— Да ведь это абсолютно не важно, — доктор, выиграли мы или проиграли. Главное то, что мы совершили попытку. И попытка эта войдет в анналы! "


"— Выше голову, доктор Протеус, теперь вы, наконец, стали кем-то. У кого бутылка?
Финнерти протянул бутылку.
Лэшер взял ее и провозгласил тост.
— За всех хороших индейцев, — сказал он, — в прошлом, настоящем и будущем. А если выражаться точнее — за анналы.
Бутылка пошла по кругу.
— За анналы, — сказал Финнерти. Тост, по-видимому, ему нравился: от этой революции он получил, как считал Пол, именно то, чего ему хотелось: возможность нанести жестокий удар маленькому замкнутому обществу избранных, в котором он так и не мог найти себе места.
— За анналы, — сказал фон Нойманн. Он также казался вполне довольным. Для него, как понял теперь Пол, революция была увлекательным экспериментом. И достижение поставленной цели интересовало его ничуть не больше, чем возможность увидеть, что может получиться в настоящих условиях.
Пол принял бутылку и какое-то мгновение изучающе глядел на Лэшера сквозь прозрачное стекло. Лэшер, главный вдохновитель всего, выглядел вполне довольным собой. Человек, всю жизнь пробродивший среди символов, он и революцию сделал символом для себя и теперь готов был принять смерть в качестве такого же символа.
Оставался один только Пол.
— За лучший мир…— хотел было начать он, но, подумав о людях Айлиума, с такой готовностью восстанавливающих прежний кошмар, отказался от этой мысли.
— За анналы так за анналы, — сказал он и разбил пустую бутылку о камень.
Фон Нойманн внимательно поглядел сначала на Пола, а потом на разбитые стекла.
— Не думайте, что это конец, — сказал он. — Конца нет и быть не может, даже если и наступит Судный день."

@темы: социальное, цицеротник

---

"Рептилии-пластуны"

Пишет  Даумантас: эхъ, мечты, мечты)

@темы: кино, хумор

---

Обновка для глаз

Про мои новые очки

Пока нельзя контактные линзы (не, ну если очень хочется - то можно, но только наилучшие Оазисы и то ненадолго), пришлось делать нормальные уличные очки, а не то, что было сделано как можно дешевле (и то - 5000 р.) для прохождения медкомиссии.
-11 и -14 с астигматизмом.

2 линзы в Питероптике - 26 000, с оправой+работой+скидкой в 10% по рецепту - от 32 000. Дороговато. К тому же в их аквариуме медик-консультант есть, а техники нет, сплошь каталоги и витрины с дорогими оправами.
2 линзы в МегаВижн - 13 000, с оправой+работой+скидкой в 10% за то, что год назад тут очки купили - 16 000. Это уже поприемлемее. И окулист тут имеет отдельную комнатку с оборудованием, проверила рецепты практикой еще раз, дав убедиться, как мне удобнее с такими и этакими стеклами - потому как недешевые, надо иметь уверенность в заказе.
Сделали за неделю - даже быстрее, чем обещали. Качество устраивает. Впервые ношу очки с учетом астигматизма, и это забавно - оба глаза видят одинаково четко, мозг не верит и пытается переключаться, а четкость остается.
Мне всегда разгоняли один (менее проблемный) глаз в ущерб другому (со сдвинутым фокусом), так что даже "ленивый глаз" стали ставить, от чего последние лет пять лечилась подбором линз (в первую очередь контактных) с разной мощностью для получения примерно одинаковой картинки двумя глазами - постепенно помогло, работать стараются оба, но вот размытость оставалась. Теперь походив час, чувствуешь, что глаз - тоже мышца, и она напрягается и качается

@темы: Питер, жизня, здоровье