Крапивинское

[Ingris]

Владислава Крапивина зовут легендой и патриархом российской фантастики; решила, что пора и мне заценить. В детстве-юности что-то читала, но, видимо, не впечатлилась, т.к. ничего не запомнилось; кораблей-шпаг-стрел-битв в них не было, это точно. Теперь цикл "В глубине Великого Кристалла" и до кучи роман "Прохождение Венеры по диску Солнца" - благо он в той же стилистике.

Размышлизмы по циклу в целом

Цикл писался постепенно, годами. Возможно, и читать его надо постепенно, в год по книге, чтоб с приятством возвращаться в одно и то же неизменное авторское настроение, в одни и те же образы и схемы... Может, читать всё сразу - ошибка пресыщения?
Детям обычно нравятся истории про сверстников, так что они вполне могли глотать повесть за повестью об одном и том же в разном антураже. А там - "крапивинские мальчики": любознательные, всюдулазающие, смелые, умелые, умные, готовые изо всех сил постоять за себя/друга/кого угодно хорошего, часто обладающие сверхпособностями (в частности, хождением по Отражениям... простите, по граням Великого Кристалла) - и откель только такие берутся? дайте два. И еще там про то само устройство вселенной в виде Великого Кристалла - смутно, несвязно, фрагментами-образами и отмазкой "всё сложно". У Желязны в Амбере про схожую идею параллельных миров и проникновение из Отражения в Отражение всё нагляднее, ею единой и спасалась.

Где-то в конце цикла встретила крапивинское пояснение (сомневаюсь, что оно применимо ко всем повестям, годы написания не те). Мудрый - но мальчик! - это аллегория Христа, готового ради счастья и спасения всех людей пожертвовать собой. Командор - отец небесный, который хранит необычного ребенка ради будущего и великих дел. Женщина - мать мальчика, которая любит, тревожится, боится за него, журит за забывчивость о ней и за мелкие шалости, нот понимает его предназначение и отпускает ради великих дел.

Книги эмоционально однообразны: мальчишки от 6 до 13 лет ищут дружбы и немножко путешествий/приключений/родителей; женщины (девочки - они уже тоже как женщины) - в роли мам, которые ждут своих мальчиков где-то фоном, как теплое желтое окошко. Главные герои каждой книги - два друга, два мальчишки; они переживают несколько мелких приключений и ближе к финалу - подвиг, трудный выбор-самопожертвование. Если один из мальчиков уже бородат и умеет делать детей, это всё равно мальчик, просто годами старший (но не духом!) и поэтому чувствующий ответственность за детей; недодруживший в своем детстве - и не познавший любви к женщине, не знающий любви-дружбы и любви-профессионального призвания. И вот эти неповзрослевшие дядьки меня заколебали. Остановка в развитии, неспособность создать настоящую семью, невнятная профессия а-ля креакл... Зато гордое "Сколько мне лет? Всегда 12!" Командоры-хранители - как йети, о них часто говорится, но их дел не видно (только уход по дороге в закат вместе с очередным пацаном); одно исключение было (Алька) - и тот погиб, не дожив до второй встречи.

Женщины, которые не мамы героев, могут быть или одинокими пожилыми интеллигентными тетками, или постылыми женами-сожительницами. Любовь к женщине может быть только к маме... И какая семья будет у крапивнутых маменькиных сынков? Автор показал неоднократно: сделал дитенка, остался с постылой из чувства долга, вырастил детей в чуждости с супругой, разбежались с облегчением. Родители у героев-мальчишек всегда где-то далеко (если вообще есть), да тем и не надо - эти дети как бы ответственнее и лучше внешне взрослых главгероев.

Злые мальчики вырастают в извергов - политиков, канцлеров, улан, полицейских... Ну, хм, допустим. Но истеричная ненависть к любой госбезопасности - "Фашисты - нквдшники - палачи!", "они не люди!" - почему-то всегда неумелые, трусливые, злобные садисты-мучители - это уже неадеквааат...
Возможно, ненависть эта - всего лишь конъюнктура, требование момента, набравших силу "перестроечников" и "разоблачителей". Однако момент прошел, а книги остались, и новые дети уже не в курсе подоплеки лезущей из автора чернухи, лишь впитывают эмоции героев - не дай бог! - любимых книг.

Крапивин - мастер детали. В несколько резких штрихов он рисует образ, внешность, пейзаж - в цвете и запахе, звуке и осязании, с эмоциональной окраской. От этой реалистичности даже странно-фантастическое кажется настоящим.
А странного тут много (оно размазано тонким слоем), вся метафизическая часть состоит из недосказанности и логики сновидения: неизвестно откуда берущееся знание и убеждение, что и как герою надо сделать и что мистическое из этого последует - и никто этому не возражает и не удивляется.
Интересно, что повести цикла переплетены - персонажи одной упоминаются в другой, странности с персонажами тут объясняются действиями персонажей там, в других временах и гранях. Это как-то фокусируется в общий сюжет про группу людей-койво. Правда, странности с чехардой времен не объяснены, что уже расфокусирует понимание. Ну и не самая приятная черта - о самом интригующем, об активных действиях, экспедициях, спасательных операциях - говорится всегда вскользь, коротенько, в пересказе с третьих рук, хотя до момента их начала или после - всегда о нужном и ненужном подробно.

Повести-сказки... Течет в них обыденная жизнь (с учетом местных особенностей), обычная даже для детей с необычными способностями, а потом раз! - и находится волшебный способ исправить почти что угодно когда угодно. Всё просто, всё слишком просто... 10-летний мальчик уверен в своем бессмертии и вере в чудо в нужный момент. Дети не строят планов даже на день, действуют импульсивно, не учитывают чужих желаний, эмоций и планов... Проблема, что Крапивин это возводит в добродетель для любого возраста. Какое-то потакание бездумности и беспечности А, ну да, там же есть лидер, тот, кто думает за всех и с мнением кого всегда вся компания друзей согласна и дружно слушается, а кто вдруг не слушается, потом жалеет, т.к. лидер всегда оказывается прав. А что делать стаду, если командовать будет некому? По жизни - пропадут, если им не поможет из жалости кто-то мимопроходящий. Хотя они ж такого прохожего сочтут за норму - в книгах всё само собой как-то складывается хорошо благодаря внезапно появляющимся добрым помощникам (людям, вещам, животным). И не поймут, что им повезло... А может и не повезти. Не лучше ли уметь самому справляться с проблемами? и еще - не создавать их на ровном месте своей бездумностью?

ИМХО, цикл этот для детей скорее вреден, его им можно разрешить лишь понемножку и с совместными размышлениями о прочитанном. Он удивительно воспитывает непрактичность, желание сесть на шею кого-то более серьезного и практичного вне зависимости от его возраста и реальных сил, сперва с робостью, а потом привычно, без благодарности и с крохоборством за свои услуги/творчество. То ли это тип личности такой "крапивнутыми" становится? Почему-то ответственности, смелости, дерзкой отваги и нахождения достойного выхода из опасных ситуаций (как у лучшей части героев этих книг) за ними не замечается, это всегда те, кого надо опекать, за кого разруливать проблемы. Ну или мне на таких везло...
Инфантильные недо-взрослые ждут мальчика-проводника в другие миры Великого Кристалла. "Проводник отсюда", блин. По прочтении цикла мне стали понятнее задвиги фэнтезийно-крапивнутых, которые встречались по жизни, и жаль их теперь, а также то, что до них не дошел лукьяненковский "Проводник" - обратно в реал...

Коротенько про конкретные фантастические книги Владислава Крапивина

"В ночь большого прилива" - из 3 частей: "Далекие горнисты" (сон молодого писателя о встрече с двумя мальчишками-братьями из другого мира и времени, и его дружба в реале с другим мальчишкой), "В ночь большого прилива" (вторая встреча с братьями, взрослый становится мальчишкой и идет с ними участвовать в гражданской войне в некоем средневековом городе и убивать злого канцлера), "Вечный жемчуг" (третья встреча писателя с братьями перед навечным расхождением миров, снова превращение в мальчишку и совместные похождения до последней возможности - с хеппи эндом).

"Выстрел с монитора". Две истории. В одной - страна типа СССР, безымянные старый Пассажир (Командор?) и Мальчик плывут на пароходе в одной каюте, рассказывают истории (памятник мальчишке, спасшему город), потом мальчик высаживается в незнакомом месте и попадает в петлю времени с мистическими обстоятельствами. В другой истории, реальности и времени мальчик Галька живет в городе на холме, шалит, изгоняется и спасает свой город от захвата врагами, помешав разбомбить его корабельным орудием. Образ, как корабль от отдачи сел на незамеченные сваи - все, что смутно сохранилось в памяти сквозь годы.

"Гуси-гуси, га-га-га". Общество машин и продвинутой чипизации всего и всех. Дизайнер Корнелий достиг обывательского счастья и был наказан "шуткой" коллеги, вычеркнувшей его из мира живых - но и до казни дело не дошло, застряло на полпути к ней на территории тюрьмы. Став никем, от скуки Корнелий согласился стать воспитателем при таких же безындексных детях в тюремном интернате, переосмысливает свою жизнь, вспоминает детство и друга Альку. Обстоятельства вынуждают его бежать, а добравшись до храма Хранителей, он решает спасти и детей - проведя их известным Хранителям путем в другой мир, на Луга из считалки-молитвы про улетающих гусей. Заморочки с мальчиком-койво Цезарем, но всё кончается благополучно, и потом, по слухам, Корнелий станет правильным Командором-спасителем детей.

"Застава на Якорном поле". Есть и неправильные Командоры, курирующие интернат для одаренных детей, куда те попадают насильно, лишившись родителей (кто их лишает родителей - вопрос отдельный). Это в очередном мире, технически развитом, но без главенства машин. Мальчик-койво Ежики тоскует по маме и слушает ее голос, объявляющий станции метро (этот образ тоже единственное, что некогда осталось от прочтения книги). Станции "Якорное поле" раньше не было - Ежики выходит на ней, встречает других необычных детей. Странности подвигают его на расследование и поиск мамы, к тому же у него есть необычный друг и советчик - кристалл Яшка, почти всеведующий и мечтающий стать звездой. Один рвется в космос, другой рвется к маме в другой мир - и оба получают свое.

"Крик петуха". Тут присутствуют мальчики с паранормальными способностями из разных миров-граней Кристалла - Пограничники; у них даже есть место у Башни с маятником, где они все могут собраться и пообщаться, обменяться опытом переходов по мирам и т.п., а в самые недоступные места младшего из них сперва протаскивает петух. В этой книге, пожалуй, больше всего внятного про командорство и теорию Кристалла. Главные герои - Цезарь из книг про гусей и Витька с научной станции, исследующей Кристалл, - приключаются между мирами и даже немножко сражаются с уланами.

"Белый шарик матроса Вильсона". В космосе живет Белый шарик - звезда, бывшая кристаллом Яшкой. В СССР 1949 года живет в маленьком городке мальчик Стасик, страдающий от всяких разновозрастных сволочей. Случайно они наладили контакт, завязалась дружба - сперва через шарик, потом звезда временами превращается в мальчика Яшку и они хорошо проводят время. Однажды перед Яшкой встает выбор - быть только звездой, зато вечно, или спасти краткую жизнь человека (друга!) и стать только человеком. Так у Стасика появился брат, а на их совместных научных работах за краткие годы поднялось звездоплавание и исследование параллельных миров (как - х.з., но было б любопытно тут поподробнее.. увы).

"Сказки о рыбаках и рыбках". Частью эта книга - дискуссия Крапивина с критиками его творчества, частью - об озлобленных и несчастных интернатовских детях, ну и о прочем обычном для цикла. Снова взрослый ГГ - теперь это мультипликатор Валентин, создавший образ мальчика с "трогательным сочетанием внешней беззащитности и внутренней отваги", некогда ведший детский клуб, а теперь оказавшийся в летнем лагере в качестве временного воспитателя. Но происходят странные события (то ли переворот в стране, то ли НЛО атакуэ), при эвакуации Валентин оставлен присматривать за группой детдомовцев-контактеров и вынужден с ними драпать от военных через болота и через другие миры (принимая как данность чудеса и исполнение желаний через рыбок). Проводником им был один из мальчишек-Пограничников, князь Юр-Танка, усыновил художник самого забитого среди интернатовских, Сопливика.

"Лоцман". Такое ощущение, что в этой книге сплелись в один два образа двух писателей - братьев Крапивиных. Сергей, умирающий от последствий радиации, известный и уже пожилой детский писатель - это всё о Сергее Крапивине. Детский писатель-мореман, прорывающийся в мир своих снов, фантазий и детских ощущений, размышляющий о бренности жизни, творчестве и Дороге - это таки Владислав. Главный герой сбежал из больницы, чтобы провести последние месяцы жизни с удовольствием. По дороге из детских воспоминаний он проник в другую грань Кристалла, снял комнату в доме с секретом и нанял гида-мальчишку, способного проводить в параллельные миры - лоцмана Сашку. Просто и обыденно дано фантастическое, а главные переживания героев - в том, что может случиться и без необычных способностей. Кончатся экскурсии, будет расставание, будет снова встреча и получение того, о чем писатель мечтал всю жизнь как о потерянном сокровище.

"Прохождение Венеры по диску Солнца" не входит в цикл про Великий Кристалл с особенностями его метафизики, но это чуть ли не единственное отличие - тип героев тот же, ситуации те же, стилистика здорово напоминает "Лоцмана" (в т.ч. религиозными отзвуками) = позднекрапивинская фантастика как она есть. Реальный мир внезапно жестоко обошелся с выросшим в детского писателя маменькиным сынком - и столь же внезапно мир внереальный дал чудесного друга, который сверхъестественным таинственным образом разрулит все взрослые проблемы так же, как взрослый может разрулить его детские (в т.ч. быстро и за кадром). Антураж - начало 2000-х годов, Россия, у подставленной редакции детского журнала братки/рейдеры отнимают жилье, и Иван в растрепанных чувствах взывает к своему ангелу-хранителю. Ангел является - с крыльями и цыпками, погибший год назад мальчик-сирота Вовка из этого же города. Основное повествование - о процессе дружбы двух разновозрастных мальчиков (как обычно, с обилием бытовых деталей), сбыча глубинных мечтаний, загаданных под прохождение Венеры по диску Солнца, плюс пересказ повести Ивана о детской дружбе (на треть романа). Как всегда, не без событий-совпадений и притянутости, ненависти к милиции и инфантильности взрослого мужика, женщины-матери где-то в стороне и усыновления ничейного ребенка. Еще более мутненько, чем прежде (видимо, от невписанности во что-то более значимое), и всё та же бессюжетная вселенская тоска. Ноет и ноет - надоело! Это уже слабее, чем детективы Донцовой, чесслово.

Кроме фантастики, обнаружилась у меня на читалке еще одна, нефантастическая книга авторства Сергея и Владислава Крапивиных "Алые перья стрел" . Я в удивлении и недоумении. Владислав извиняется за эту хорошую и чистую книгу - право, за подобные извинения надо требовать извинений! И тихонечко царапает сожаление - ох, не тот брат попал под Чернобыль...
Жизненные ситуации и реальность СССР предвоенного времени и послевоенного. Настоящие люди - не черно-белые (сферические кони в вакууме), а сложные и многогранные, где промахи и подвиги - всё продолжение характера, воспитания и окружения, семьи и идеалов. Есть полноценные семьи, есть адекватные взрослые мужчины и женщины, есть первая любовь и рождение детей, есть любимое дело и профессиональные заморочки (даже у врага). Есть опасные и разнотипные враги - жестокие ли, умные ли, подлые ли, трусы или несгибаемые смельчаки, - они враги по разным причинам, а не потому, что уродились садистами. Хотя предатели и бандиты обычно по натуре таковы, что готовы предать и убить друг друга ради своего спасения. Хорошие люди живут рядом с главными героями, а не в параллельном мире, и они могут стать нехорошими в каких-то случаях и по отношению к каким-то личностям (например, с героями было схожее, когда милиционеры сперва наказали как хулиганящего "маменькиного сынка", но потом разобрались в причинах и существенно помогли). Друзья обретаются постепенно и рядом, в процессе игр, приключений, взаимовыручки, борьбы с несправедливостью, без волшебства и сверхспособностей, благодаря действиям самих ребят и взрослых.
Первая часть трилогии - повесть "Алые перья стрел", о дворовом отряде стрелков из лука и не только. Про пионеров, сибирских мальчишек и девчонок, за 4 года до Великой Отечественной, с главным героем Митькой Вершининым.
Вторая часть - "Каникулы Вершинина-младшего". Лето 1945 г., 12-летний Алексей Вершинин едет из Сибири в Беларусь к брату Дмитрию - комиссованному по ранению лейтенанту и комсомольцу, поднимающего на освобожденной земле колхозы. Освобожденной от фашистов, но не их притаившихся пособников, полицаев, бандитов, агентов - ибо это Гродно. И мальчишка, помимо намеченного отдыха, попадает в детективно-авантюрную историю...
Третья часть - "Шесть лет спустя", студент-журналист Алексей Вершинин снова едет к брату Дмитрию на Гродненщину. И снова он - часть детективной истории, но на этот раз довольно малая, т.к. активно действует множество советских людей от мала до велика, сама же история - шпионская. Откуда берутся шпионы, как они думают и почему так поступают - показано ясно и достоверно. Психологическая и жизненная достоверность в целом присущи этой книге. Ну, на мой взгляд
И даже появилась надежда - может быть, нефантастические произведения В.Крапивина таки не хуже этого, совместного?

Несмотря на 40 лет с момента написания и 70 лет со времени описываемых событий (основа вроде бы частенько реальная), книга актуальна политически.
Вот мальчишки из идеологически разных семей и вовсе бездомные играют вместе. "Если бы не американцы, Советам капут" - знакомо звучит, да?
"Это вы все вместе на меня, что я поляк, а вы кацапы. Ты белорус - значит, тоже москаль" - и не понимает такой, что дело не в национальности, а в соображении и делах, о чем ему говорят прямо - но ведь не доходит... потому как не хочется, чтобы дошло, чтобы потерялась привычная точка опоры, где он "царь горы".
"Какой политический багаж уместился в его голове? Вполне компактный: ненависть к той жизни, где у власти стоят «хлопы» и где богатство не дает привилегий. Где само это богатство не разрешают наживать. Где проповедуют дурацкое общее равенство. А какое у него может быть равенство с деревенским навозным трудягой или закопченным сталеваром, если он уже к двадцати годам почти супермен: разъезжает в машине, имеет солдата для услуг, может любого из встречных уложить одним толчком пальца, а после экзаменов для него будет открыт персональный счет в банке!"
"Они оба с терпеливой надеждой ждали прихода «западной демократии», то есть наступления истинной свободы для исконной человеческой склонности обогащаться и повелевать низшими." - по тексту это о законсервированных агентах-поляках в СССР, а по сути-то - круг таких агентов гораздо шире...

@темы: книги, проза реализма, НФ где-то рядом

Comments

[Groemlin]

Ingris, если уместно будет мне высказаться - Крапивина имеет смысл читать в хронологическом порядке, начиная с самых ранних его сочинений (рассказ "Звёзды под дождём", скажем). Станет заметно, как и что меняется. Позднесоветские и постсоветские - уже очень другое. Хотя и тут встречаются выверты - так, вышедшую несколько лет назад "Прыгалку" гневно осудили украинские читатели, хотя события последнего года, скажем так, могли бы их, наверное, переубедить.
Заприметил я из последних его сборников книжку "Струна и люстра" - уже не только и не столько рассказы, сколько автобиографические эссе.
Хотя.. В.П.К. - один из немногих писателей, новую книгу которого я добуду за любые деньги, неважно, захочется мне после этого радоваться или ругаться..

[Ingris]

Groemlin, тогда как к знатоку вопрос ... даже два
Какие фантастические книги Крапивина имеет смысл читать? (в т.ч. по хронологии)
Какие реалистические близки к "Алым перьям стрел" временем действия или героями?

[Groemlin]

Ingris, на часть вопросов отвечу позже (сюда заглянул перед отбоем).
По первому вопросу:
Из фантастических одной из лучших считаю его повесть советского еще времени "Голубятня на жёлтой поляне".
По второму вопросу:
Реалистические - на мой взгляд (да и по его собственным признаниям), его "временем запечатления" стали сибирские послевоенные 1940-е (впечатления-воспоминания оттуда и отсылки туда -мне сейчас все чаще заметны едва ли не в каждом его новом тексте).
Из этого "времени действия" считаю лучшей его повесть "Тень каравеллы".
"Алые перья стрел" по авантюрно-детективному стилю все же выбиваются из общего строя его работ (а других в соавторстве с Сергеем я и не видел).

Второй период, который ВПК знает хорошо,

углубляюсь слегка в дебри

знаком с ним по ребятам из "Каравеллы" и видел своими глазами и лично - 1960-е гг., время создания отряда "Каравелла" в Свердловске. Из этого "временного слоя" выделю, наверно, его "реалистические" повести "Оруженосец Кашка", "Колыбельная для брата" и "Мушкетёр и фея" и "фантастические" "Летящие сказки"("Ковёр-самолёт" и "Лётчик для особых поручений"). Впрочем, разница между реалистичными и фантастичными у него вообще, по-моему, очень условна.

Поздние 1980-е и 1990-е - уже явно меняется и мировоззрение, и источники впечатлений. Тут в текстах много чего нового по сравнению с прежним - скорее берётся из мироощущения, из новостей большого мира, всё меньше непосредственно увиденного, живых свидетелей-"источников", - соответственно - меньше знания реалий и больше надуманных сюжетных схем; отклики на новости и новые темы ("открытие глаз на прошлое" в перестроечные годы; гражданские войны на осколках Союза; чеченская война; толсторожие депутаты, активисты-правозащитники, рейдерские делёжки помещений детских клубов,"педофилические" процессы, "ювенальная юстиция" и проч. и проч.), - меньше радости, больше боли, раздражения новыми реалиями нового мироустройства, и больше горечи...
Лично меня очень омрачило то наблюдение, что чем дальше, тем больше ВПК, описывая - в общем довольно узнаваемо и реалистично - какую-то глобальную или конкретную беду современного мира, выходы из неё обрисовывает уже не столько "реалистические" (скажем, в "Синем треугольнике" внезапно всплывает подросший Данька из советского времени отряда "Эспада", и, опираясь на друзей, соратников, единомышленников и журналистов, ставит на уши весь город), сколько "фантастические" (когда, скажем, комиссию бюрократических тёток, явившуюся закрывать "как антисанитарное и обветшавшее" здание краеведческого музея на очень выгодном для перепродажи участке земли, разгоняет метлой баба Яга, или когда герои - а то и целый городок - внезапно "уходят" в другое измерение, и нехороших людей туда не пропускают просто законы природы). Полное впечатление - что плохо Владиславу Петровичу здесь, выходов реальных он для себя не видит, и всё чаще уходит мыслями и памятью в "страну детства"...

В 2000-е - случилась непонятная для меня вначале перестройка на младший школьный возраст и неожиданное же просветление вплоть до умиления (я не сразу просёк, что время идёт, и у ВПК маленькая внучка)

Что еще слегка наособицу (и греет душу, независимо от времени написания) - серия его "севастопольских" повестей и рассказов и роман-справочник "Фрегат "Звенящий" - один из лучших популярных справочников по устройству парусного судна.

[kate-kapella]

Я в детстве Крапивина читала, конечно, но понравились и запомнились только: фантастическая "Дети синего фламинго" - нестандартная история попаданца со встроенной историей-легендой о том, как из хорошего мальчика может вырасти тиран. И реалистичная "Журавленок и молнии", которую люблю за чудесную дружбу двух мальчиков и девочки, историю кота и сказку про Золушку (отрывок из нее я выкладывала здесь).

[Groemlin]

Но истеричная ненависть к любой госбезопасности

Замечу в скобках - не всегда. Я удивился, когда (если не ошибаюсь, в романе "Лоцман") встретил соответствующую отсылку - что ушедший в будущее из хронолаборатории персонаж - по неотменённым в этом будущем законам - считается в новой реальности офицером зарубежной спецслужбы и использует этот статус во благо сюжету.

[Ingris]

Groemlin, kate-kapella, спасибо за ваши впечатления Поставлю книги себе в план чтения.

Groemlin,

встретил соответствующую отсылку

что-то в "Лоцмане" я такого не помню...

[Groemlin]

Ingris, давно не читал. Как доберусь до текста, выложу цитату.

[Groemlin]

Всё еще до книг не добрался - цейтнот. Может быть, кстати, не "Лоцман", а "Сказки о рыбаках и рыбках", или "Кораблики"("Помоги мне в пути..") - точно сейчас не упомню. Помню персонажа Решилова, который выходит из взбесившейся космической хроностанции в давно уже закрытую лабораторию лет на пятьдесят позже со времени возвращения, помню узнаваемый, но тоже очень тихий Севастополь, мальчика-двойника=похоже, самого Решилова в далеком детстве (попавшего сюда из 1940-х через прибор нехорошего персонажа Полоза), самого Полоза, за которым Решилов и начинает охотиться.. Где-то там и мелькает упоминание о том, что по нынешним законам Решилов считается офицером спецслужбы (эксперимент-то был засекреченный и под крылом Конторы), и ему даже всё это время на счет зарплата с проекта капала

"Проводник отсюда", блин. По прочтении цикла мне стали понятнее задвиги фэнтезийно-крапивнутых, которые встречались по жизни, и жаль их теперь, а также то, что до них не дошел лукьяненковский "Проводник" - обратно в реал...

А Лукъяненко, пока был молодым и начинающим, много на ком оттоптался. Желязны, Стругацкие, Хайнлайн...Не пнёшь кого-то известного - не заметят поначалу. Тот же "Проводник отсюда" или "Сегодня, мама" - наглядный тому пример.
Потом Лукъяненко вырос, посолиднел и начал писать своё. И тут выяснилось, что повторяемость сюжетов и узнаваемый рисунок личности автора - явление общего характера. Да и первая профессия на писателе все же сказывается. Очень заметно сказывается..

Дело-то не в Крапивине. Дело в людях-инфантилах. Они-то найдут себе кумира в любом случае. И не только в них. Думаете, приятно видеть в сети гомосексуальные манги девочек-художниц, которые тоже обожают "скрещивать" таких трогательных персонажей и вполне уверены, что ВПК и сам такой, и только по цензурным соображениям персонажей сам недослэшил...
В общем, дело всегда в людях. Нечего обвинять кого-то, что он стал "образцом".

[Ingris]

Groemlin, Про Решилова и Севастополь я точно не встречала, так что это не "Лоцамн" и не "Сказки...", т.е. я таки не встречала даже намека на неотрицательный образ спецслужб.
Лукьяненко первых лет мне весьма по душе, хотя по душе и часть тех, по кому он топтался. А "Проводник" дал вовремя встряску и пинок в нужном направлении мыслей, за что и помню, и ценю. Хотя с его творчеством тот еще вопросец - его или не его. Ходят упорные слухи, что тащил (особенно рассказы) у разных молодых из "столов"...

Нечего обвинять кого-то, что он стал "образцом"

В своих книгах ВПК дает модели подражания, которые включают инфантильность взрослых, так что в стороне ему не отстояться - руку приложил.

[Groemlin]

не встречала даже намека на неотрицательный образ спецслужб.

Ну, кто-то же за Полозом гонялся и повязал его в итоге. Тут, мне кажется, надо разделять: у ВПК просыпается ретивое, когда всплывает хотя бы намёк на государственную идеологию и контроль спецслужб над настроениями, тем паче на вербовку агентуры. Это всё-таки не единственное направление работы государственных спецслужб.

Похожий на эту мысль диалог я встречал, помнится, в повести "Синий город на Садовой": мальчик-персонаж случайно встречается в доме своей учительницы с её ухажёром (в погонах, и недавно из командировки) и по-подростковому искренне и горячно выкладывает "голубому мундиру", как он хотел бы стрелять "тех, которые велят" и которые "жезлом правят, чтоб вправо шёл". А "голубой мундир" неожиданно вдруг становится похож на человека, как будто и не в мундире пришёл, и по-человечески спрашивает - знает ли тот, что когда стреляешь в человека, то у него из тела пули выходят с таким противным шмяканьем? Понимает ли мальчик свои слова? Рука не дрогнет? И мальчик - положительный персонаж, который искренне считает себя правым, несколько стушёвывается..

Хотя с его творчеством тот еще вопросец

Не проверял. Хотя Лукъяненко мне тоже нравится больше по текстам того времени, когда он был молодым и некассовым - времен рассказов цикла "Дорога на Веллесберг". Жаль, что к развитию той серии он так и не вернулся, предпочтя тематику компьютерных игр и человеческих комплексов и акцентуаций.

В своих книгах ВПК дает модели подражания, которые включают инфантильность взрослых,

С тем же успехом (и не безосновательно) в этом можно обвинить всю классическую русскую литературу. И не только русскую. Проблема в том, что глаз читательский цепляют именно неправильности, с которыми хочется спорить и не одобрять, а выведи идеальный образец (или хотя бы попытайся) - выйдет или прямая пропаганда, или такая назидательно-кисельная сусальность, которую читать никто не захочет. Вот как оно с "соцреализмом" в итоге получилось.

[Ingris]

Groemlin,

Ну, кто-то же за Полозом гонялся

это из какой книги? в тех, что числятся как цикл про Кристалл, такого не было...

выйдет или прямая пропаганда, или такая назидательно-кисельная сусальность, которую читать никто не захочет

на вкус и цвет. По мне так соцреализм читабельнее и чище, чем значительная часть такой вот русской литературы... особенно современной - премируемой и тошнотворной, типа Елизарова, Толстой, Петрушевской...

[Groemlin]

это из какой книги?

Ingris, кажется, все-таки "Кораблики.."

соцреализм читабельнее и чище, чем значительная часть такой вот русской литературы... особенно современной

Соцреализм соцреализму рознь. Направления задним числом обычно видны. А читают конкретного писателя и конкретные тексты. Ну, я, по крайней мере. Что-то - да, даже у Пелевина хорошо, что-то - нет.

[Ingris]

Groemlin,

А читают конкретного писателя и конкретные тексты.

полностью поддерживаю. Тем более что некоторые авторы пишут уж очень по-разному...