Фрагмент из книги
Елены Прудниковой "Самый человечный человек. Правда об Иосифе Сталине"
Итак, осенью 1917 года большевики были на коне. А главой партии, судя по съезду, в то время был Сталин. Ленин находился в Финляндии, Каменев в тюрьме, Троцкий, может статься, и хотел бы быть лидером, однако партстаж – 1 месяц – не позволял. Разве что Свердлов… Но едва ли кто-нибудь другой, и он в том числе, мог обладать в той же мере качеством, которое было наиважнейшим, – в то смутное и запутанное время, когда ситуация менялась каждый миг, когда каждый говорил свое и красивыми словами. К осени 1917 года на первое место вышли пропагандисты, те, кто мог объяснить народу, что происходит, и объяснить так, чтобы этот народ сумел увидеть и понять свои кровные интересы. И тут едва ли кто мог поспорить со Сталиным.
«…сформировалось, наконец, «новое» (совсем новое!) правительство. Шесть министров-капиталистов, как ядро «кабинета», и десять министров-«социалистов» в услужение им, в качестве проводников их воли.
Декларация правительства еще не опубликована, но основы ее известны: «борьба с анархией» (читай: с Советами!), «борьба с разрухой» (читай: с забастовками!), «поднятие боеспособности армии» (читай: продолжение войны и «дисциплина»!). Такова в общем программа правительства Керенского – Коновалова.
Это значит: крестьянам земли не видать, рабочим контроля не получить, России мира не завоевать».
читать дальше
* * *
Официальная история хитрит, приписывая руководство событиями осени 1917 года Ленину. Ленин в то время находился в Гельсингфорсе, откуда слал в Петроград требования немедленного восстания, а оставшиеся в России товарищи эти требования успешнейшим образом саботировали. Зиновьев и Каменев яростно спорили с Лениным, Троцкий тут же выдвигал собственные планы, основным же саботажником был Сталин, который предложил передать директивы вождя… на рассмотрение в партийные организации. Этот абсолютно правильный с точки зрения партийной дисциплины и откровенно абсурдный план положил конец дискуссии. В рабочем движении существует остроумный вид стачки, называемый итальянской забастовкой, – когда рабочие, не прекращая работу, начинают выполнять все правила и инструкции, в результате чего работа становится невозможной. Можно сказать, что Сталин применил к Ленину «итальянку».
В октябре паралич всей и всяческой власти стал очевиден. Надо было наводить в стране порядок. Однако едва ли кто-либо знал, как это сделать. В России не было силы, способной привести ее в чувство, разве что оккупация, благо шла война. Но даже и в этом случае где найти противника, который был бы способен оккупировать и усмирить такую страну? Германия в лучшем случае оттяпала бы себе Украину, предоставив остальную территорию собственной судьбе. Между тем надвигалась зима, пережить которую без централизованных усилий по снабжению у городского населения было немного шансов. Страна полным ходом летела в пропасть, и не было никого, кто стремился бы взять в этот момент власть, ибо власть означает ответственность, а брать на себя ответственность за происходящее никому не хотелось. Решиться на это могли либо действительно жертвенные спасители Отечества, каковых что-то не находилось, либо… либо абсолютно безответственная сила, живущая по принципу «дают – бери, а там посмотрим». И такая сила в России существовала.
К середине октября Ленин вернулся в Питер все с тем же требованием вооруженного восстания. Теперь большинство ЦК поддержало его. Во-первых, столько говорили о взятии власти, что теперь надо было, пользуясь современной терминологией, «отвечать за базар» или же проститься с авторитетом. Во-вторых, время удобное – через десять дней начинается съезд Советов, и будет очень неплохо к тому времени взять власть, поднести ее на блюдечке съезду и… тут же получить ее обратно, ибо кому еще-то ее передавать? Этот ход придал бы перевороту видимость легитимности. И наконец, иного выхода просто не было: кто-то должен был усмирить Россию, и в числе первых кандидатов в усмиряемые стояли большевики. А что делать, когда ты не хочешь, чтобы тебя усмиряли? Естественно, захватить кнут в собственные руки.
Да и в конце концов, чем они рисковали? Не получится – можно ведь вернуться в Женеву и начать все сначала… Да, скажете вы, но чтоб рискнуть на такую авантюру, надо было не иметь никакого чувства ответственности за последствия. Но большевики и не были обременены этим чувством ни тогда, когда кидались во главе рабочих толп под казацкие нагайки, ни когда грабили почту, ни теперь… ни потом! Поэтому-то у них все и получилось, что они были безответственны и потому бесстрашны.
Накануне восстания произошел еще один инцидент, который ни на что, правда, не повлиял, но сам по себе весьма показателен. 16 октября была принята резолюция о подготовке вооруженного восстания. 19 членов ЦК проголосовали за, четверо воздержались и двое выступили против – Зиновьев и Каменев. Должно быть, планы ЦК привели этих двоих «умеренных» в панический ужас, потому что они пошли на совершенно беспрецедентный шаг. Вчистую проиграв голосование, Зиновьев с Каменевым опубликовали в газете «Новая жизнь» Открытое письмо к ЦК, а фактически – печатный донос, из текста которого было совершенно ясно, что готовят большевики.
Разъяренный Ленин назвал их поступок «безмерной подлостью» и потребовал исключить обоих из партии. И тут внезапно для всех на защиту «штрейкбрехеров» стал Сталин. Он опубликовал в «Правде» небольшое заявление от редакции. «Мы, в свою очередь, выражаем надежду, что сделанным заявлением т. Зиновьева вопрос можно считать исчерпанным. Резкость тона статьи т. Ленина не меняет того, что в основном мы остаемся единомышленниками». Более того, Сталин дал возможность Зиновьеву опубликовать свой материал, направленный против Ленина, в газете «Рабочий путь», как тогда называлась в очередной раз, после множества запретов, переименованная «Правда».
Тогда в первый раз, но далеко не в последний, он открыто продемонстрировал, что единство партии – даже, точнее, не единство партии, а солидарность старых товарищей – ставит превыше любой политики. А когда возмущенный ЦК обрушился на него за это, заявил, что выходит из редакции «Правды»: мол, если я такой, какой есть, вам не гожусь, то никто и не заставляет меня терпеть. Ну как могли отпустить Сталина из «Правды», тем более в такой момент? (Об этом инциденте позднее рассказал Троцкий, которому казалось, что он этим стр-р-рашно компрометирует Сталина.) Этому своему принципу – солидарность товарищей по борьбе – он был верен и потом, до тех пор, пока это было хоть как-то возможно.
…А события шли своим чередом. 16 октября был сформирован Военно-революционный центр, задачей которого стала техническая подготовка восстания. Ленин в него не вошел. Членами Центра стали Бубнов, Дзержинский, Свердлов, Сталин, Урицкий – все сильные организаторы-практики, и ни одного теоретика.
Временное правительство также пыталось принимать какие-то меры. В Петроград были вызваны войска с фронта, по улицам разъезжали патрули. Существовал даже план: за день до открытия II съезда Советов атаковать и занять Смольный, руководящий центр большевиков. Но планы большевиков спас случай. На заседании Петросовета Троцкий, ораторствуя, проговорился о конкретном сроке восстания, в результате чего начало выступления перенесли на день вперед. Так что все у них получилось.
Всю ночь с 24 на 25 октября к Смольному подтягивались революционные солдаты, матросы, красногвардейцы. 25 октября (7 ноября) были заняты вокзалы, почта, телеграф, министерства, государственный банк. В тот же день опубликовано обращение большевиков «К гражданам России», в котором говорилось, что Временное правительство низложено и государственная власть перешла в руки Советов. Так что к тому моменту, когда был взят Зимний дворец, власть уже фактически находилась в руках большевиков. Пролетарская революция, о необходимости которой так много говорили большевики, совершилась! Меньшевики, бундовцы и правые эсеры сами отказались претендовать на участие в такой власти, заклеймив события как «военный переворот», чем большевики были чрезвычайно довольны – они оказались единственной претендующей на власть силой, и съезд тут же узаконил их право на управление страной.