Война, любовь, быт

[Ingris]

Немножко реалистичной прозы.

Алексей Коркищенко, сборник "День лошади". Соцреализм - душевный, с любовью к делу; написаны повести и рассказы на рубеже 1970-80-х. Их герои - люди и лошади казачьих станиц, от 1930-х до 1970-х. В повести "Рыжая стая" основной рассказ - о спасении детьми и стариками племенного табуна кобылиц новой, буденновской породы от загребущих рук фашистов. В повести "Золотой круг" - о послевоенных хлеборобах с их сметкой и чувством земли. Может, это и не вполне соцреализм - нет у автора выделенной роли партии, но ее институты присутствуют на заднем плане как часть жизни, с достоинствами реального руководства, близкого к народу, и недостатками бюрократии, близкой к рапортованию-отпискам. А что есть у автора, так это любовь к лошадям (они по уровню развития ближе к людям, чем к животным) и к людям, делающим важное и полезное дело с полной отдачей, умом и опять же любовью, и передающих эту любовь своим детям, внукам, ученикам, соратникам.
И навеваются воспоминания о деревенском детстве, как меня учила бабушка домоводству, дедушка брал к лошадям, а летом было одно общее дело - сенокос...

Да никакой любви нету! Любовь, любовь… Есть только секс, остальное — буза на постном масле, разговорчики.

«У человека любовь тогда и счастливая, когда есть у него работа любимая». Слова как из песни. Я знаю, это его мысль, то, что он переживает, что чувствует сам. Вот недавно у механизаторов на полевом стане завязался разговор о любви. Один из молодых механизаторов, назовем его Володей, заносчиво сказал:
— Да никакой любви нету! Любовь, любовь… Есть только секс, остальное — буза на постном масле, разговорчики.
Канивец укоризненно покачал головой:
— Я к тебе, Володя, давно присматриваюсь. Интересная штука получается: к работе ты относишься спустя рукава и вот о любви как отзываешься! Видишь, взаимосвязано одно с другим крепко — твое отношение к труду и твое понимание любви. Ты заявляешь вот перед всеми: любви нету! А откуда ты это знаешь? Может, ты вообще не способен полюбить? Если сам не любил, не испытал этого чувства, так, выходит, и вообще любви нету?! Вот когда ты полюбишь, тогда и работать станешь по-другому — с радостью будешь работать, с удовольствием. И будешь ты все делать наилучшим образом, потому что влюбленная твоя душа не позволит тебе работать плохо. Все хорошее, что делается на свете, — от любви. Ты должен это понять. И если у человека одна на всю жизнь любовь, одна на всю жизнь работа, много хорошего он успеет сделать на земле.
— Ну почему же у человека должна быть одна на всю жизнь работа?
— Да потому! Человек тогда не разбрасывает силы зря, успевает овладеть своим делом в совершенстве и стать мастером. А для этого человеку едва хватает своего веку. Понятно? Вот потому-то мастеру важно передать свой опыт детям и внукам, чтоб они богаче умом стали и работали еще лучше, чем он. Нашему народу трудовые династии, мастера нужны, а не попрыгунчики. А если человек всю жизнь мечется, прыгает от дела до дела, какой из него мастер?
....
Хлеб добывать — дело тонкое! Земля никому ничего не дает даром. Это старая крестьянская истина. Помни особенности каждой земной пяди. Обычаи каждого поля знай. А земля будет чутко отзываться на твою ласку, на твою заботинку о ней — просто поразительно, как это бывает!"
....
Сила земли, по сути дела, складывается из таких вот незначительных, на первый взгляд, мелочей. Он не раз говорил и с трибуны, и здесь, в своей школе: «Робыть надо, и так робыть, чтоб земля постоянно держалась в здоровье и силе. Земля сильна нашей силой, нашей работой на ней, а наша сила — от земли».

Писать хорошие книжки — как и хлеб добывать.

Писать хорошие книжки — как и хлеб добывать. Хлебороб зерно высевает строчками на поле, писатель слова записывает строчками на бумаге. Но все дело в том, как оно робытся: каким сортом засевает поле хлебороб и какие слова записывает писатель на бумаге, какие мысли выражает. Что уродится на поле и в книжке, народ увидит, когда пшеничка созреет и когда книжка напечатается. Тогда и вся правда перед глазами покажется. Понятно станет, как робылы и хлебороб и писатель… А правда — ее ж видно, она, как пшеничка, под солнцем растет. Бескультурно подготовил хлебороб землю под посев, слабые семена посеял — погано уродится пшеничка, мелким выйдет колосок, а зерно щуплым; жидко думал писатель, писал абы что — мысли выйдут мелкие, а слова щуплые. И никакой радости людям не будет от их работы… Вот и получаются потому разные урожаи на одной и той же ниве и при одинаковых условиях: один берет по десять центнеров с гектара, другой — по семьдесят.

Юрий Вяземский, рассказ "Икебана на мосту". Проза с философским налетом. История об эгоистичной любви интеллигента к юношескому образу жены. Такое ощущение, что он не может простить ей ушедшей непостоянности и внезапности: получив ее рядом насовсем, он потерял старую загадку, а разглядеть любимую в новой ипостаси поленился. Его не касается быт (весь на жене?), он ждет ее по мимолетно назначенному 10 лет назад свиданию на "их" мосту... Красиво, но без напоминалки нереально. По итоговым впечатлениям тянет сказать: гнилая интеллигентщина. Из приятного - интрига таки сохраняется до конца, а стиль красиво вьется; на малой форме это читабельно, в романе "Сладкие весенние баккуроты" уже оказалось неодолимо тягостно. Авось хоть про Понтия Пилата потом одолею...

Генрих Эрлих, роман "Русский штрафник вермахта". История русского немца на Восточном фронте со стороны Германии. Рабочий парень-фольксдойче Юрген из Польши (в детстве Юрка из поволжских немцев) без любви и злобы к какой-либо из воюющих стран вкалывает и выживает в рядах штрафников вермахта, побывает и в плену, и оккупантом, и пушечным мясом на Курской дуге. Из интересного как раз взгляд на гитлеровскую армию изнутри, с ее порядками и бытом (местами ну просто механистично-бесчеловечный, даже к чистым дойче). Взгляд немцев на партизан и советскую армию уже не так интересен, ибо что они забыли на нашей земле, сволочи? Язык простой и довольно нейтральный (как бы только факты), детально-описательный; есть продолжение романа, да вот думаю, читать ли?..

Фронтовая дружба случайна и скоротечна.

"Они были разные, очень разные, настолько разные, что в мирной жизни они ни за что не стали бы водить компанию друг с другом и почти по любому вопросу занимали бы противоположные позиции. Но на фронте своя шкала ценностей, а смерть — всеобщий уравнитель и примиритель. На высоте она обошла всех их стороной, но коснулась своим покрывалом, после чего они стали тверже и жестче в жизни, но в отношении к товарищам — мягче. Они научились выделять и ценить достоинства и снисходительно относиться к недостаткам, если те не влияли на главное — на поведение в бою.
Фронтовая дружба случайна и скоротечна. Превратности войны и воля начальства сводят людей вместе, а пуля, снаряд или штык разводят их. Принимай с благодарностью данное, радуйся настоящему, не задумывайся о будущем и не скорби раньше времени о неизбежных потерях. Вот главный урок, который извлек Юрген из своего первого фронтового опыта."

А вот описание такой привычной деревенской избы:

"Их поредевшему взводу выделили для постоя избу, настоящую русскую избу. Она называлась пятистенкой. Четыре внешние стены, сложенные из толстых, в двадцать сантиметров, бревен, и внутренняя перегородка из почти таких же бревен, итого пять. Эта внутренняя стена придавала дому жесткости и основательности, но была, на взгляд Юргена, как-то по-русски избыточна, в его родной Ивановке таких домов не было. Там ставили дощатые перегородки. Да и комнат было побольше. Здесь же ограничивались двумя. Передняя была одновременно кухней и столовой, треть места в ней занимала огромная печь, оштукатуренная и покрашенная белой известкой, совсем не похожая на их куда более компактные и экономные печи с непременными изразцами. Дальняя комната была спальной, на трех небольших окнах, закрывая нижнюю половину, висели белые занавески с вышитыми красным и синим диковинными птицами. В углу стояла широкая металлическая кровать с панцирной сеткой и шарами на угловых стойках, на ней слоеным сдобным пирогом лежали две толстые перины, на одной спали, другой укрывались."

@темы: книги, проза реализма, Великая Отечественная